 Шел дождь. Октябрь в этом году выдался на редкость слезливый и переменчивый, в четвертом часу дня на улице будто смеркалось, в детском доме было непривычно тихо, и пахло, как обычно, тушеной капустой и детскими горестями, так,ни за что, свалившимися на детвору, с самого рождения или немногим позже...
Ванька сидел на подоконнике, чертил на запотевшем от влаги окне маленьким, розоватым пальчиком, и до слез хотел домой.
Он, в общем-то, не знал,что означает это незнакомое ему слово «домой», но именно сегодня ему почему-то так думалось и хотелось-домой...
Дождь за окном становился все злее и чаще, Ванькины ровесники устроились на старом, местами вылинялом и немного лысом ковре и принялись играть в морской бой... Где-то в глубине коридоров отголосками доносились голоса и смех старших ребят, а прямо под Ванькиным окном, под карнизом, в грязной и холодной луже ныла и голосила детдомовская кошка Мурка, прибившаяся к детям в позапрошлом году,да так и оставшаяся жить с ними.
Уборщица баба Таня Мурку не жаловала, гоняла со двора и зачастую шлепала старой,облезлой метлой, но Мурка все равно возвращалась.
«Домой...»
Не то чтобы Ваньке было очень плохо в детском доме.
Нормально ему было. Привычно.
Четыре года из своих шести Ванька прожил в детском доме, после того, как его вечно пьяная мать, в очередной раз не поделив чего-то с сожителем, сдуру, выбросилась из окна.
Странно, Ванька не мог этого помнить,но, тем не менее, помнил, как страшно и холодно ему было в тот день, босоногому, шлепать по ледяному полу пустой квартиры, в которой гулял сквозняк, рвущийся в нее из открытого окна, сохранившего на своем подоконнике грязные следы ее стоптанных туфель.
Потом пришли какие-то люди и унесли Ваньку в детдом.
Он по началу кричал, плакал, звал свою никудышную мать и того, который довел ее и Ваньку до всего этого, но через несколько дней успокоился, пообвык и... и так и остался в детдоме.
Ни тот, из-за которого мать сиганула в окно, ни Ванькина бабка, никто-никто забрать Ваньку домой уже так и не пришел.
«Домой...»
С тех пор детский дом стал для Ваньки ДОМОМ.
Его сразу и безоговорочно все полюбили, настолько пронзительно грустными были Ванькины еще совсем маленькие и наивные глаза...настолько чистой и неуверенно-редкой вспыхивала на бледном личике улыбка...
Ирина Геннадьевна, Таня, Верочка, Галя, Света, Мария Васильевна и баба Таня с самого первого дня привязались к светловолосому мальчику, так трогательно тянущего ручки к каждому кто подходил к нему, тем более-обращался по имени.
Ванька не знал,что такое ласка и тепло матери и, словно едва пробившийся сквозь асфальт росток, впитывал и берег в себе каждое доброе слово, приятное прикосновение, объятие этих почти незнакомых ему женщин.
Мальчик рос, болезненная худоба от постоянного недоедания сошла, личико приобрело здоровый румянец, взгляд перестал быть испуганным, но все замечали-живет в Ваньке какая-то не проходящая тоска, живет и взрослеет вместе с ним с каждым днем.
«Домой...»
Верочка души не чаяла в Ваньке.
Ей, самой не так давно отметившей двадцатилетие, но уже имеющей крепкие и нежные отношения с таким же-юным и воспринимающим все вокруг себя острее и глубже, в силу своей юности, парнем по имени Игорь, Ванька запал в душу с того самого дня, когда она, будучи еще только нянечкой в детском доме, первый раз взяла на руки его-хрупкого, худенького и оглушительно зовущего свою непутевую мать...
Ванька кричал, Верочка рыдала горючими слезами и все крепче прижимала к себе мальчика... Так между ними началась нежная и взаимная любовь.
Ванька рос, друзья-товарищи у него менялись, характер формировался, но, из года в года, как и прежде, он просто обожал Верочку, прижимался к ней каждый удобный момент,крепко зажмуривался, утыкаясь маленьким лбом в ее шею и думал о том, что она, Верочка, немножко,совсем-совсем капельку, не только нянечка, а потом воспитательница, но и его, Ванькина, любимая и любящая мама...
К шести годам Ванька совсем не помнил свою настоящую мать, новой у него не случилось, поэтому всю свою детскую, щенячью любовь и преданность он отдавал Верочке и тоже самое получал от нее взамен.
«Домой...»
В детский дом зачастую приезжали какие-то люди.
Они много говорили о чем-то с Ириной Геннадьевной, иногда не на русском, ходили по классам и комнатам, смотрели на ребятишек через большие, часто темные ,очки, иногда обращались к детям с каким-то вопросом.
К Ваньке подходили чаще всего.
Мальчик подкупал синевой больших, глубоких глаз,а ,главное, их выражением-некой тайной, прячущейся в самом центре небесно-васильковой голубизны.
А Ванька пугался. Отходил от этих людей подальше, прятался в уголок и утыкался лицом в согнутые колени. Не то чтобы он не хотел,чтобы его усыновили, просто все эти люди были для него совсем чужими и тот, другой мир, там, за оградой детского дома, почему-то пугал и тревожил Ваньку.
Люди удивлялись Ванькиной реакции, качали головами и обращались к другим детям, и, иногда, в детдоме устраивали небольшой праздник, когда кого-то из ребят забирали ДОМОЙ после таких визитов чужих,взрослых людей.
Ванька стоял на крыльце со всеми, держался за Верочкину руку, махал на прощанье тому, кому в этот день "посчастливилось", как говорила Ирина Геннадьевна, блаженно вздыхал и крепче сжимал Верочкину ладонь.
«Домой...»
Вот только те, последние двое взрослых, что были в детдоме на прошлой неделе так и не отошли от Ваньки, когда он, по своему обыкновению, ушел и спрятался в угол.
Они как раз строили с Игорем кораблик, а Верочка убежала поискать Ванькину осеннюю куртку, когда Ирина Геннадьевна привела высокого мужчину и женщину в белом плаще и поманила Ваньку к себе.
Игорь подмигнул Ваньке и сказал едва слышно:
-Ну иди,Ванюш,иди...НАДО...
Ванька насупился, обиженно посмотрел сначала на Игоря, а потом на тусклые окна детдома, за которыми так надолго пропала с его курткой Верочка, отвернулся от Ирины Геннадьевны и гостей, и ушел к большому старому дубу. Сел под ним и уткнулся лбом в сложенные на коленях ладони.
Женщина в плаще мелодично рассмеялась и выкрикнула с места, где стояла рядом с Ириной Геннадьевной:
-Ванечка...Ну не будь таким букой, иди, мы хотим с тобой познакомиться...!!
И Ваньке ничего не оставалось, кроме как встать и подойти к взрослым...
«Домой...»
А потом все и сразу заговорили про «домой».
Про то, что Ваньку очень скоро заберут домой, что у него будет дом, что там, дома, у него уже есть то-то и то-то, что от дома до школы всего каких-то пять минут ходьбы, что в таких домах есть лифт и консьержка... Ванька слушал, вздыхал и робко косился на Верочку.
Та плакала.
Прячась и утираясь синим платочком, Верочка качала Ваньку на коленях, часто-часто целовала в затылок, плакала и шептала, что «наконец-то» и еще что «так будет лучше».
Ванька не хотел никакого лучше.
Ванька хотел сидеть на руках у Верочки, стоять с ней на крыльце детдома, строить кораблик с ее Игорем, играть с ним зимой в снежки и... и никакой консьержки и лифтов чтобы подавно не было...
Он тоже плакал.
Отворачивался от разговоров про его, в перспективе замаячивший, ДОМ, утыкался по вечерам в подушку и плакал от отчаяния, и понимания того, что больше никогда не увидит Верочку.
Засыпал и видел ее во сне и там, уже не боясь и не стесняясь ,обвивал ее шею ручонками и шептал в шелковистые волосы: «Мама...»
«Домой...»
Игорь не приходил уже несколько дней.
Верочка была непривычно собранная и тихая, Ванька понимал, что не сегодня-завтра за ним приедет та женщина, в белом плаще и тогда...
И «не сегодня-завтра» не заставило себя ждать.
Черная, будто бы вылизанная до блеска иномарка притормозила у крыльца детского дома, как раз тогда, когда Ванька сидел на подоконнике и рисовал уже озябшим пальчиком замысловатые фигуры...
Мурка в очередной раз издала душераздирающий вопль и со стороны кухни послышалось недовольное бабы Танино:
-Да штоб тебе пусто было,шельма такая...
Дверь за спиной Ваньки скрипнула, мальчик съежился в беззащитный комочек и услышал голос Ирины Геннадьевны:
-Вставай,Ванечка,за тобой мама пришла...
В горле у Ваньки запершило, он обернулся, увидел улыбающуюся женщину в белом плаще и громко и судорожно зарыдал.
Он плакал и плакал, взрослые суетились вокруг него, прибежали все-Света и Галя и Мария Васильевна и даже баба Таня гремя своим железным ведром хлопотала рядом и причитала : «Довели мальчонку, окаянные!» , ребята из Ванькиной группы тоже всхлипывали и теснились поодаль, в детдоме поднялся и закружил над детворой какой-то ранее не знакомый, общий, пугающий плачь, и вдруг, посреди всего этого, прямо над Ванькой, возникли руки Верочки с какой-то синей картонкой. Они схватили Ваньку, подняли вверх, прижали к себе и Ванька услышал как будто издалека, как Игорь говорит Ирине Геннадьевне:
- Мы расписались. Квартира у меня есть. Работа тоже. Теперь вы не сможете нам сказать,что мы сами еще дети...
И Ванька, путаясь в шелке Верочкиных волос, словно во сне прошептал:
- Мама...!
Источник
С благодарностью Автору!
|
