Дмитрий Марьин, главный редактор девятитомного собрания сочинений Василия Шукшина:

— Василий Шукшин не только не стремился развенчивать мифы о себе, а, наоборот, порождал. Шукшин много чего претерпел в детстве и временами испытывал чувство некоей неполноценности — сын «врага народа», деревенское происхождение. Когда служил во флоте, писал домой, что ребята его окружают в основном городские, — он «и помалкивал со своей деревней». Не стоит забывать, что в 1947 году Василий Макарович бросил учёбу в техникуме, образование надолго осталось незаконченным. Все эти моменты, по мнению ряда ученых, рождали стремление к декомпенсации и выдумыванию автобиографии. И тут есть определенный парадокс. В официальных автобиографиях, которые он подавал при поступлении во ВГИК, на работу и т. п., встречаются вымышленные детали. Зато в художественных произведениях — в цикле «Из детских лет Ивана Попова» — содержатся удивительно точные, правдивые факты биографии писателя.

Мифы Шукшина начинаются с его детства. Друг Василия Макаровича, оператор Анатолий Дмитриевич Заболоцкий, в своих воспоминаниях пишет, что отец Шукшина в 1933 году был арестован по доносу односельчанина, польского ссыльного, влюблённого в его жену Марию Сергеевну.

Почти романный мотив... Этот миф с небольшими отличиями повторяет и биограф Коробов. Однако известный алтайский краевед Василий Федорович Гришаев в свое время исследовал архивы КГБ и поднял документы так называемого «Сростинского дела». Из них явствует, что по сфабрикованному органами делу об антисоветском заговоре в селе было арестовано 80 человек, почти все мужики, входившие в колхоз. Среди них оказался и машинист молотилки Макар Шукшин. Силой или обманом, но из него выбили признательные показания. Да и писал он их, судя по тексту, с чужих слов. То есть на самом деле всё оказалось одновременно банально и страшно.

До сих пор тиражируется миф о том, как Шукшин поступал во ВГИК. Василий Макарович когда-то написал, что в институт попал случайно, плохо представлял, куда подал документы. И все это подхватили. На самом же деле во ВГИКе в личном деле Шукшина есть записка, в которой он просит приёмную комиссию сообщить о специальных испытаниях на режиссерском факультете. Запрос этот вместе с заявлением и автобиографией был послан из Сросток ещё до отъезда в столицу. Знал он прекрасно, куда поступает!

Это тоже не соответствует действительности — абитуриент Шукшин все экзамены сдал на «хорошо» и «отлично». Между прочим, парень из глухой алтайской деревни получил за сочинение о Маяковском четверку, а Андрей Тарковский, поступавший вместе с ним, — только тройку! При этом в грамотности, начитанности, общей эрудированности Тарковского сомневаться нет смысла.

Мифы, рожденные Василием Макаровичем, транслировали, как правило, те люди, которые сами не участвовали в описанных событиях. Режиссер Александр Митта в своих мемуарах детально воспроизвел сцены поступления Шукшина во ВГИК. Но дело-то в том, что Митта не поступал вместе с Шукшиным! Он перевёлся позже на второй курс из архитектурного института. Александр Наумович, видимо, просто воспроизвел то, что когда-то рассказал ему сам Шукшин.

Есть мифы, которые постепенно раскрываются, но остаются такие «белые пятна», которые мы до сих не можем прояснить. Непонятно, как сельский житель Шукшин получил паспорт. А это во многом ключевая история.

Колхозникам ведь в те годы паспорта не полагались. И до получения этого документа наш земляк носил материнскую фамилию — Попов.

В конце апреля 1947 года Василий — ещё Попов — бросил учёбу в техникуме, а в начале мая Василий — уже Шукшин — устроился на работу слесарем-такелажником в московский трест «Союзпроммеханизация». Показательно, что молодой парень не оставил материнскую фамилию и не взял фамилию отчима Куксин. Вернул себе фамилию, которая в семье была под запретом. Это был явный протест, мужской поступок. Но вот каким образом за пару недель он обзавелся паспортом?

Как предполагает ректор Литературного института, профессор Алексей Варламов, являющийся автором биографии Шукшина в серии «ЖЗЛ», выручило то, что мать Шукшина работала в парикмахерской, а Сростки были райцентром. Мария Сергеевна наверняка стригла многих начальников. Кто-то из них, возможно, помог с паспортом.

Вторая загадка: где Шукшин был эти две недели, что делал, как добирался до Москвы?

Известна легенда, которую рассказывал филолог из Казани, профессор Борис Никитчанов. Якобы он встретил в Казани на рынке Шукшина, который входил в местную воровскую шайку и признался учёному, что хочет узнать эту сторону жизни, чтобы потом о ней написать.

«Когда-нибудь я буду известным писателем, запомни мою фамилию!» — сказал Шукшин. История очень сомнительная: легенда Никитчанова появилась после выхода картины «Калина красная» и явно навеяна фильмом. К тому же профессор уверенно датировал историю 1946 годом, а в это время Василий Попов еще учился в Бийском автомобильном техникуме.

Есть легенды, связанные с женщинами Василия Макаровича. Сколько их у него было на самом деле, сказать сложно. Люди, которые хорошо его знали, называют ещё несколько женских имен. Конечно, это те штрихи к портрету, часть из которых к серьёзной науке не имеют отношения. Тем не менее загадок в биографии Шукшина еще много. Он играл с биографией. Неслучайно американский шукшиновед Джон Гивенс, анализируя биографию Василия Макаровича, использует термин Серебряного века «жизнетворчество».

Сыграть в кино Шукшина мог бы Сергей Безруков! В последнее время он всех «замечательных людей» играет. А если серьёзно... Говорил как-то на эту тему с директором Центра творчества ВГИКа, кинорежиссером Олегом Шухером. Шухер поделился некоторыми задумками биографического фильма о Василии Макаровиче. Шукшин должен появиться в самом конце фильма, всего на несколько минут. Необычное решение для байопика... Я все думал: в чем смысл? Наверное, именно в том, что Шукшина окружает множество легенд. И каким был реальный Василий Макарович, мы пока не знаем.

А с Высоцким Шукшин был мало знаком. Они пересекались какое-то время в кружке Левона Кочаряна на Большом Каретном, в котором бывало немало известных людей. Владимир Семенович в поздних интервью утверждал, что Шукшин предлагал сняться ему в фильме «Живёт такой парень» и даже роль в фильме о Степане Разине обещал... Но, как вспоминают друзья Высоцкого, у него была такая черта — что-то придумать, додумать, прихвастнуть. Сам Шукшин ни в письмах, ни в автографах, ни в публицистике имя Высоцкого не упоминает ни разу.

Самые близкие друзья — Заболоцкий и Белов. С ними Шукшин был наиболее откровенен в письмах. Во второй круг близких людей входили троюродный брат Иван Попов, живший в Новосибирске, и ленинградский писатель Глеб Горышин, с которым Василий Макарович сдружился на съемках фильма «Живёт такой парень». Были и те, кому Шукшин явно симпатизировал, например актеру Алексею Ванину и супругам Григорьевым, сильно помогшим ему в ранний период творчества.

Вообще же он был достаточно замкнутым человеком и больше любил слушать, чем говорить. Больших и шумных компаний на съёмках старался избегать, с конца шестидесятых вообще перестал употреблять спиртное. Шукшин много писал по ночам, поэтому любимым его напитком был кофе. Из еды, к слову, любил пельмени и курицу, приготовленную в сметане.

Я не согласен с теми, кто пытается выставить Шукшина диссидентом. Советская власть сделала для него немало. Шукшин иногда пользовался некоторыми особенностями тогдашней идеологии. При поступлении во ВГИК, к примеру, немного увеличил себе стаж кандидата в члены КПСС. В публицистике не стеснялся указывать на свою принадлежность к компартии. Есть письма, в которых Василий Макарович в поисках справедливости апеллирует к высоким партийным деятелям.

Шукшин хорошо зарабатывал, в материальном плане не бедствовал, чего он и не скрывал. В письмах к Василию Ивановичу Белову упрекал друга, что тот не умеет зарабатывать.

Давила его не власть, а свои же коллеги. На худсоветах претензии к шукшинским фильмам высказывали маститые сценаристы и режиссеры Александр Штейн, Ростислав Юренев, Сергей Юткевич, Татьяна Лиознова и другие. Руководство «Мосфильма», вопреки сложившемуся мнению, напротив, нередко помогало ему пробивать картины. Так было с «Калиной красной».

Писатели, которые приезжают на Шукшинские дни, нередко подчёркивают, что идут по стопам Василия Макаровича. На самом деле многие из них откровенно пытаются подражать, что никогда не приводит к литературным открытиям.

Шукшина невозможно затолкать в какое-то одно литературное направление. При жизни он считался писателем-деревенщиком или, как сейчас сказали бы, почвенником. В какой-то мере это так — Василий Макарович выступал против поклонения всему зарубежному, больно переживал забвение патриархальных традиций. Но его творчество было значительно шире этого направления.

На мой взгляд, он находился между городской и деревенской прозой и шёл своей дорогой. С одной стороны, он прекрасно знал жизнь деревни, с другой — немало прожил в Москве.

В рабочих записях можно найти немало афористичных мыслей. О любви Шукшин однажды написал: «А любить надо. Так же, как мы невольно заслоняемся от удара, так и любить надо — непроизвольно. Мы с этим родились. Это наш инстинкт». По-моему, удивительно точная формулировка. Она помогает многое понять в отношениях Василия Макаровича с его женщинами.

Многие его фразы со временем актуализируются. В одном из писем к Ивану Попову Шукшин рассуждает так: «Много думаю о нашем деле и прихожу к выводу: никому, кроме искусства, до человека нет дела. Государству нужны солдаты, рабочие, служащие... и т.д. И чтоб был порядок. И все. А ведь люди должны быть добрыми. Кто же научит их этому, кроме искусства. Кто расскажет, что простой добрый человек гораздо интереснее и лучше, чем какой-нибудь дубина-генерал или высокостоящий чиновник».

Шукшин пришел к выводу, что люди стали слишком много внимания уделять материальным вопросам. Он указывал на растущую разницу между тем, что говорили людям профессиональные идеологи, и тем, что творилось в реальной жизни. Для него, потомственного крестьянина, это было одним из следствий распада патриархального уклада жизни и замены его западными стандартами. Он не был ретроградом, понимал необходимость изменений, по-своему верил в прогресс.

Но утрату патриархальности Шукшин связывал с потерей национальной идентичности и глубоко, до боли переживал это. Собственно, в наше время эти тенденции стали очевидностью — слабость и условность семейных уз, отказ от традиционных ценностей. Шукшина не случайно волновала тема казачьего образа жизни, тех традиций, которые его формировали.

Казацкий архетип он пытался встроить в свою жизнь. Но, по большому счету, этого не получилось ни в семье, ни в искусстве.

Чем ценна классика? Автор передаёт чувства человека, которые спустя сотни, а порой и тысячи лет остаются актуальными. Человек меняет одежды, средства передвижения и орудия труда, но сам-то он не меняется. А архетип остается прежним. Человек так же любит, так же ненавидит, так же страдает и надеется. Талант Шукшина заключался в том, что он видел в своих персонажах какие-то архетипные моменты, которые были, есть и будут, пока существует человечество. Такое дано немногим писателям.

Фото — Анатолий Ковтун

Предыдущий Следующий