"Вы не зарегистрированы в системе. Ваши возможности взаимодействия с миром ограничены".

Я раздражённо прикрыла глаза, перезагружая фильтр реальности. В последнее время такое случалось всё чаще. Чип немилосердно глючил, с каждым днём приближаясь к бесславному концу. Интересно, на какие деньги мне покупать новый? Я с тоской посмотрела на полную улицу людей, скользящих мимо меня как мимо пустого места. Усмехнулась краем рта. Вот она, правда.

Радостно щёлкнув, фильтр реальности заработал. На моих глазах улица опустела - толпа прохожих сократилась до чуть более десятка человек.

«Добро пожаловать в ваш личный мир», - промелькнула перед линзами приветственная надпись.

Вздохнув, я поспешила по улице, неосознанно обходя скрытых от меня прохожих.

Изобретённый восемь лет назад, фильтр реальности произвёл фурор в мире. Сначала им пользовались только богачи, и его функции ограничивались простой корректировкой звуков и изображения. Однако чипу была уготована другая судьба. Разработчики быстро поняли, что мир удобнее фильтровать по интересам пользователей, их способностям, ожиданиям, вкусам... Этим немедленно заинтересовались все - от рекламных агентств до работодателей. Как только новый продукт поступил в продажу, начался хаос. Люди сметали чипы, как голодающие хлеб. Счастливые обладатели новинки скрывали неприятных им людей - брюзжащих стариков, пьяниц, хамов или излишне успешных знакомых, вызывающих зависть. Пользователи устанавливали свою цензуру, слыша лишь то, что им интересно. Экраны по городу показывали индивидуально настроенную рекламу, при поиске работы выскакивали лишь подходящие компании и вакансии. Жить стало проще. Можно было настроить что угодно, от того, каких людей хочешь или не хочешь видеть, до предпочтительного цвета окружающего мира.

Люди не мечтали больше о рае, потому что создали его на земле. И всё же мне новый мир казался странным и неприятным.

В моём любимом кафе почти никого не было — во всяком случае из тех, кого я хотела бы замечать. Отыскав взглядом подругу, я подсела к ней.

— Привет, ребёнок, — бросила со смешком.

Катя только улыбнулась на прозвище. Ростом под метр восемьдесят, с серьёзным, взрослым лицо она меньше всего тянула на девочку.

— Ещё позже прийти не могла? — поддела она беззлобно. — Я тут час жду, не меньше!

— Угу, даже кофе остыть не успел, — хмыкнула я, кивая на чашку.

С Катей было легко. Если уж и стоило за что-то благодарить чип, так за мою подружку. Фильтр счёл, что мы идеально подходим друг другу, и не прогадал. Заказав и себе кофе, я сложила руки на столе. Фильтр приглушал разговоры других посетителей, и казалось, что все они очень далеко.

— Давно мы не виделись, — протянула Катя задумчиво. — Всё пишешь стихи?

— Конечно, — усмехнулась я. — Как и ты всё мотаешься по выставкам?

— Да, — ответила Катя и вдруг улыбнулась. — На последней такое было, с ума сойдёшь! Слушай…

Уже через пять минут я хохотала. Катя рассказывала про свои злоключения театрально, в лицах, не боясь показаться смешной и нелепой. За это я её и обожала. С ней можно было не скрывать себя и получать в ответ такую же искренность.

— А потом я ему говорю: «Чувак, ты поливаешь грязью мою картину!» и с размаху даю пощёчину. — Катя прикрыла глаза рукой. — Угадай, кто оказался судьей?

—Дурочка, — рассмеялась я.

Катя подняла брови. На её лице отразилось вежливое удивление.

—Любишь? — переспросила она с улыбкой. — Я рада. Внезапно ты, — хохотнула Катя.

Я замолчала. Всё веселье прошло. Подруга наивно хлопала глазами, не понимая, что услышала не мои слова, а версию, отцензуренную её фильтром оскорблений. От этого происшествия вдруг стало мерзко на душе. Сколько же моих слов она слышит по-своему? Сколько моей искренности доходит к ней через чип? Внезапное открытие больно резануло сердце. Я смотрела на Катю и гадала, что она вообще обо мне знает. Что знают обо мне люди, с которыми я общаюсь?

— Знаешь, ребёнок, — пробормотала я, поднимаясь, — наверное, я пойду.

— Что? — удивлённо округлила глаза Катя. — Но мы же только встретились!

Я неловко пожала плечами. Не объяснишь же ей, из-за какой ерунды сбегаю.

— Прости, тороплюсь. Только сейчас вспомнила, — виновато ответила я и, попрощавшись, вышла наружу.

Улица встретила меня мягкими звуками отфильтрованной реальности.

Чем дальше я уходила от кафе, тем становилось грустнее. Я шла, сталкиваясь взглядами с редкими прохожими. Интересно, какой они меня видят? Вдруг у кого-то стоит фильтр, перекрашивающий людей в брюнетов? Или у этого парнишки включена цензура бессмысленной болтовни, и каждый раз, когда я пущусь рассуждать о поэзии, он будет слышать лишь тишину? Обхватив руками плечи, я брела по улице. Мысли бились в обиженной, грустной судороге.

Город бездушный, город пустой,
Улицы-тени, призраки-люди...
Если рискнёшь притвориться собой,
То никому не окажешься нужен.

Я грустно усмехнулась. Старое стихотворение пришлось кстати. Я шла, шепча его себе под нос, и всё меньше взглядов цеплялись за моё полуобезумевшее лицо.

В уши вклинился назойливый писк. Я присела от неожиданности.

«Вы не зарегистрированы в системе», — недовольно напомнил чип.

— Опять! — крикнула я с досадой.

Пара косых взглядов в мою сторону. Я вздрогнула, только сейчас понимая, что не знаю, где нахожусь. Погруженная в мысли, я забрела на незнакомую площадь. Клумбы вокруг одурительно пахли цветами, а из кафе на углу играла музыка. Я потерянно огляделась, гадая, откуда пришла.

«Вы не... », — пропел чип и вырубился.

Картинка сменилась. Я увидела реальность и ахнула, невольно отступая на шаг.

Площадь оказалась небольшой и серой. Ветер гнал по земле упаковки из-под еды, обрывки книжных страниц и прочий мусор. В нос ударил неприятный запах гнили — это портились цветы на забытых клумбах. Я посмотрела на сидящих у домов нищих, которых никто не видел. Никто, кроме меня. Нищие пялились на меня злыми красными глазами и царапали мостовую ногтями. Я отступила снова. Пресловутое кафе выделялось на общем фоне как оазис в пустыне.

«Добро пожаловать в ваш личный мир!» — объявил восстановившийся чип.

Не выдержав, я кинулась бежать.

Я летела, не разбирая дороги, и лишь управляющая нейронными связями программа помогала не сталкиваться с «невидимками». Пару раз всё же врезалась в кого-то, не успев увернуться. Из глаз непроизвольно текли слёзы. Вылетев назад к улице, где попрощалась с подругой, я даже не удивилась. Только зарыдала, бессильно оседая на мостовую.

Я и не подозревала, как много скрывает фильтр, и теперь боялась поднять глаза, чтобы не увидеть очередную ложь. Прохожие шли мимо. Каждый из них видел мир по-своему, мне же вдруг захотелось увидеть его настоящим. Шатаясь, я поднялась и побрела к общежитию.

Уже в комнате попыталась перенастроить чип. Тот отозвался протестом. Он был готов заменить любой интерес, любую страстишку, но не настройки по умолчанию. Я потерянно глядела на надпись перед глазами, снова и снова читая:

«Ваша модель не позволяет отключить стандартный фильтр. Ваша модель не позволяет видеть незарегистрированных людей. Ваша модель…»

— Чтоб тебя, — сдавленно ругнулась я.

Ну конечно. Дорогие модели могут что угодно. Мой же базовый чип не мог ничего. Мне предстояло любоваться жалкой фальшивкой мира, зная, что за ней скрывается что угодно.

Раздосадованная, я вышла из комнаты. Остановилась у бесконечной вереницы блоков-близнецов, бесстрастно следя за редкими студентами, которых программа сочла интересными мне. Внутри разливалось тупое разочарование. Впору было просто отключить чип, выбросить, вернуть родные глаза и уши, но я знала, чем это грозит. Я исчезла бы почти для всего мира. Денег на новый мне не найти, стоять в очереди за бесплатными придётся год, не меньше. Я усмехнулась, горько и зло. Свернула на лестницу, побрела по ступенькам вниз. Мы все тут заложники фильтра. И если ему будет угодно, исчезнем для миллиардов глаз.

Внизу в зоне отдыха было тихо и пусто. Программа отметила занятым лишь одно кресло. Стараясь не смотреть в сторону невидимки, я плюхнулась на диван. Делать ничего не хотелось. Я без энтузиазма открыла прихваченные конспекты, пробежала глазами по строчкам не видя. Чип пискнул, предлагая оставить только важную информацию. Я зло отвергла его услужливость.

«В современном мире слишком много раздражителей», — настойчиво продолжил фильтр. — «Мы страдаем от информационного перегруза, нежелательного общения и контактов. Позвольте освободить вас от этого!»

— Оставь меня в покое, — излишне нервно прошипела я.

Словно послушав меня, фильтр затрещал. Я с безнадёжным презрением наблюдала за мигающим миром. Силуэт в занятом кресле становился всё отчётливее, и краем глаза я уже видела его очертания.

«Вы не з…»

Я с досадой отбросила конспекты. Подняла глаза на незнакомого студента и вздрогнула. Он смотрел прямо на меня. Незарегистрированную в системе невидимку.

— Привет, — бросил парень улыбаясь.

Я почувствовала, как от этой непонятной ситуации холодеет внутри. Через зону отдыха прошла компания, на ходу поздоровавшаяся с пареньком. Мы снова остались одни. Не веря, я медленно поднялась.

— Ты видишь меня?..

За вот уже неделю угасания фильтра я привыкла становиться пустым местом. Люди скользили мимо меня как мимо стенки. Пару раз меня чуть не сбили на пешеходнике, и только нейронные импульсы чужих фильтров спасали мою жизнь. Я привыкла, что владельцы чипов не видят «незарегистрированных» — обычно маргиналов или консерваторов — и старалась пережидать поломки в безлюдных местах. А сейчас меня вдруг увидели.

— Все удивляются, — усмехнулся студент. Я прищурилась, разглядывая его с неожиданной жадностью. Человек, который не соответствовал моим интересам. Человек, отсортированный программой в «брак». — Меня зовут Алекс, — приветливо кивнул он.

Алекс выглядел совершенно обычно — современная стрижка, простая одежда, худое лицо. Лишь глаза привлекали к нему внимание — синие, насыщенные и цветом, и мыслями, они казались не зеркалом одной души, а вместилищем многих.

— Мила, — растерянно представилась я. Поискала глазами его наушник с моделью фильтра. — У тебя какой-нибудь дорогой чип, с которым можно видеть всех?

Алекс рассмеялся и подвинул кресло ближе.

— Самый дешёвый, — признался он. Лицо Алекса стало немного самодовольным. — Я просто взломал его. Когда учишься на программном обеспечении, и не такое провернёшь.

— Взломал? — переспросила я. — Шутишь?

Алекс с улыбкой покачал головой.

— И не думал. Я переделал фильтр так, что вижу мир как есть и остаюсь в системе. — В его голосе проскочила гордость собой. — Я наблюдал за тобой всё то время, что ты тут сидела. Ты чем-то расстроена?

— Я… — протянула я потерянно, не зная, что сказать. В груди зашевелилась сумасшедшая надежда. Вот она, помощь. — Да, расстроена. У меня постоянно ломается чип. Ты можешь починить его?

Алекс с сожалением покачал головой.

— Я работаю с программами, а не оборудованием. Боюсь, я его только доломаю.

Я молча кивнула, скрывая разочарование. А уж было решила, что встретила гения… Хотя, чтобы перепрограммировать этот дурацкий чип, тоже нужны мозги. Фильтр пикнул, просыпаясь, и я судорожно выпалила:

— Перенастрой и мой!

Алекс только развёл руками.

— Если ты говоришь, что он на последнем издыхании, с ним ничего не сделаешь. Тут я бессилен.

Фильтр включился, меняя мир. Я слепо посмотрела на опустевшее кресло, а потом, не выдержав, бросилась наверх, к себе. Упав на кровать, я бесцельно пялилась в потолок до прихода соседки.

Утром, выйдя из комнаты, я нашла под дверью цветы. Одна роза, одна маргаритка, один тюльпан… Словно кто-то старался, не зная меня, точно попасть в мой вкус. Я подобрала букет вместе с запиской. Улыбнулась, читая.

«Даже если ты меня не видишь, я помогу тебе больше не расстраиваться. Алекс».

Настроение стало лучше. И, спеша на учёбу, я уже не так волновалась о фильтре.

Город дышал воздухом, хранящим запахи на любой вкус. Я шла, замечая улыбки идеальных парочек, слыша смех, сталкиваясь с любопытными взглядами. Город был счастлив, как и весь мир. И только я потихоньку покидала его границы

***
Я начала вести дневник — записывала все детали, которые видела во время поломок чипа. Это помогало помнить правду. Теперь я не пережидала поломки в укрытии, а отправлялась в центр событий, чтобы увидеть реальность: нескончаемые толпы таких разных людей, разорившиеся лавочки, выставки не моей сферы интересов, проституток, которых замечали лишь мужчины с мерзкими рожами. Забытый мир открывался мне во всей красе, словно радовался, что его наконец видели.

Алекс сопровождал меня в этом познании как мог. Он оставлял мне письма, перебирая в них все возможные темы, чтобы я увидела текст. Я писала ответы, а потом находила у двери пакет с пирожными или миленькую карманную книгу. Наше своеобразное общение стало лучшей поддержкой для меня. Поняв, что я люблю поэзию, Алекс попробовал что-нибудь сочинить. Это вышло так забавно и мило, что я почти влюбилась в него и за ночь настрочила ответ:

«Пускай часть мира скрыта, неизвестна,
И нам диктуют, как и с кем дружить,
Не сдамся. Цель оправдывает средства,
В эпоху нашу видеть — значит жить.

Я вижу, чувствую, исследую, ищу,
И даже потерявшись в «запрещённом»,
Как к другу и спасению приду
К тебе. Невидима, забыта, невесома».

День он не объявлялся, а потом ответил молчаливой розой. Получив её, я улыбнулась, чувствуя, как отчего-то дрожит сердце. Мы продолжили общаться, всё больше узнавая друг друга вопреки всем программам.

Однажды после занятий фильтр выключился слишком надолго. Я брела по улице, лавируя среди прохожих, для которых не существовала, и грустно улыбалась. Вот оно. Случилось. Меня официально нет. Вопреки ожиданиям я не расстроилась. Я шла по улице совсем одна среди толпы и дышала полной грудью. Запахи парфюмов, кафе, булочных и мясных развалов щекотали нос. Со всех щитов смотрела реклама фильтра реальности, а я этой реальностью упивалась, беспрепятственно вглядываясь в лица людей. Я оказалась за границей жизни и всё же была счастлива.

В общежитии меня не заметили даже друзья. Я поднялась в свою комнату, тихо легла на кровать. Часы текли один за другим, а я так и не двигалась. Ни чипа, ни денег. Я не знала, что делать. Под вечер пришла соседка со своим парнем. Будто были одни, они со смехом упали на матрас. Вздохнув, я вышла.

Снаружи стоял Алекс. Кажется, он только подошёл. Я улыбнулась ему, показывая, что вижу.

— Теперь меня не существует, — поделилась со смешком. — Я есть лишь для тебя.

Алекс усмехнулся и вдруг протянул ладонь, ободряюще сжимая мою руку.

— Сейчас мы это исправим, — улыбнулся он, доставая кое-что из пакета.

Распахнув глаза, я уставилась на новенький чип. Не веря, забрала его из рук парня. Тот наблюдал за мной с гордостью.

— По всей общаге деньги собирал, — пояснил он, довольный. — Свои сбережения добавил, впрягся подрабатывать, сделал пару лишних заказов на взлом… Теперь ты снова с нами. Причём со всеми нами.

Я растерянно, нервно рассмеялась.

— Хочешь сказать?.. — начала, поднимая глаза.

Алекс кивнул и снова взял за руки. Его глаза светились.

— Никаких ограничений. Ты будешь видеть всё, включая меня. — Он слабо улыбнулся своим мыслям. - Может, когда-нибудь, когда нас станет больше, мы поднимемся на революцию и отменим все эти фильтры. Кто знает. А пока достаточно того, что мы видим. Как ты сказала, «видеть — значит жить».

Взвизгнув, я бросилась на шею парню. Тот подхватил меня на руки, смеясь.

— Ну чего ты?

— Ничего, — ответила я и быстро чмокнула его в щёку. Счастье наполняло меня, как сосуд, до краёв. — Спасибо.

Алекс пожал плечами.

— Не за что. Прогуляемся? Я покажу тебе мир, — предложил он многообещающе.

Я кивнула, не скрывая своего счастья.

— С удовольствием, — ответила, впервые за последнее время чувствуя себя живой.

© Лайкова Алёна

ПредыдущийСледующий