У Лисёнка нора совсем не похожа на лисью. У него почти что гнездо под землёй, свитое из пуха, ярких птичьих перьев и ярких, как его шубка, листьев, тёплых, как лето.

У Лисёнка в норе — две бабочки и цветок. Бабочек он принёс сам ещё в конце лета, как раз закончил своё гнездо.

Первая села ему на нос, когда он грелся на солнце. Просто взяла — и села. Просто так, со-вер-шен-но неожиданно. Бабочка была такой бесстрашной и такой изумительно яркой, что Лисёнок совсем растерялся, даже дышать старался через раз, лишь бы не спугнуть маленькое доверчивое существо. Осторожно поднялся на лапы, побрёл к норе, вытягивая вперёд нос, словно боясь сломать хрупкую тварь мирскую.

Только вошёл — и бабочка вспорхнула с его носа и уселась на одно из тонких пёрышек. И даже не пыталась найти выход, не испугалась полумрака норы-гнезда.

А вторую бабочку Лисёнок едва ли не съел. Странное начало знакомства, но и такое тоже бывает. Впрочем, эту бабочку он всё же не съел: вспомнил про свою Первую бабочку, которая так и не улетела. Нет, она, конечно, нашла выход из норы, но раз за разом неизменно возвращалась. И эту бабочку он тоже принёс в нору. Так и зажили втроём: Лисёнок, Первая бабочка и Вторая бабочка.

Лисёнок знал, что в конце концов Осень придёт, но она всё равно нагрянула неожиданно — для Бабочек.

Сначала они просто сделались слегка вялыми, потом почти перестали летать — и вот тут-то до Лисёнка дошло, наконец, что Бабочки боятся холодов и цветы почти все отцвели уже, вот именно поэтому живут они только летом!

Тогда Лисёнок разыскал в лесу самый красивый цветок, по счастью, ещё цветущий, осторожно выкопал и пересадил прямиком в нору. Приносил в пасти воду, пока корневая система хрупкого растения не окрепла настолько, чтобы оно смогло само брать себе воду из земли. Каждый день выходил на охоту за солнечным светом, ловил его на золотистую шкурку и приносил цветку (Вы знали, что пойманный лисой свет теплее и ярче во множество раз?). Только бы не зачах, только бы выжил и Бабочки вместе с ним!

И так всю зиму: денёк за денёчком, пока солнечное око самой большой в мире Лисицы — праматери всех остальных — приглядывало за их огненным ярким племенем и вело к весне.

А потом — вечерами — Лисёнок укладывался в своё почти-птичье гнездо, а Бабочки садились ему на нос и на лоб и говорили на своём невесомом-полуявном языке, и Лисёнок слышал их лишь потому, что сидели они так близко к ушам.

Бабочки рассказывали ему о далёких странах: странах, в которых круглый год лето и никто никогда в жизни не видал снега. Они рассказывали о чужих-чуждых лесах, с деревьями странными, чьи ветви напоминали огромных длинных змей и среди этих ветвей прятались и дремали на жаре настоящие змеи (Бабочки рассказывали, что иные вырастали до таких размеров, что были способны задушить матёрого волка!)

А Лисёнок всё слушал и слушал, засыпал — и снились ему могучие реки, леса, простирающиеся всюду, куда хватало глаз, и странные звери, что покрыты чешуёй, с вытянутыми мордами и острыми зубами, но во снах Лисёнка они были мирными.

Лисёнок спал в своей норе и из земли под его лапками пробивалась трава, и цветок покачивал тонкой головкой, приветствуя её, и Бабочки её тоже приветствовали.

А Лисица-праматерь в это самое время понемножку поворачивала-подталкивала Мир к порогу Весны.

© Лиса Кицунэ

Предыдущий  Следующий