А лето начинается с нуля. Отряды одуванчиков-цыплят торчат как карандашные огрызки.
А вон лежит Ван Гог и видит сон, как катится по небу колесо, разбрасывая солнечные брызги,
разбрызгивая золотистый смех. И самое прекрасное из всех останется цветами на картине.
Когда-нибудь (хвала, исусий дух) умеющие славу воздадут бульварам во французской палестине.

А вон Ван Гог. И говорит Ван Гог: в субботу пляшет в кабаре Марго, на улице клошары, неказисты, озябло греют руки у костра.
Пришли мне, что ли, денег, Тео, брат, на живопись, на краски и на кисти.
Ведь самое прекрасное не то, что сразу выставляется на торг, а вечер, трубка, разговор, подсолнух.
Я должен мир таким запечатлеть: Прованс, и монастырь, и ветра плеть, и дождь, что полю не даёт просохнуть.

Зябь ирисов, лиловая в закат. Как тянутся друг к другу облака, воронами цепляясь и руками.
А вон Ван Гог идёт в себя стрелять.
Путь сердца начинается с нуля, пульсируя кровавыми мазками, следами рваноухого кота, в котором и любовь, и темнота.
И капли — они быстрые как лисы.
В цвет праздника окрашена трава.
И машинист скомандует: «Давай, сегодня там художник застрелился.

Хороший? Гениальный? Не вопрос».
Вдаль полетит господний паровоз, точнее, поезд, пассажирский поезд, подкинув в топку ветра и угля.
И бесконечность — два срослись нуля, длиной в века, в космическую повесть.
Кого б ни подбирать проводнику — все сядут рядом и нальют чайку. Всплывут кругами жёлтые лимоны.
Багаж? Простите, невесомый груз.
Я неизменно к солнцу повернусь и разгляжу последние вагоны.

А вечность начинается с пути.
Как здорово, что есть куда идти и с кем идти по звёздам пятипалым.
А вон лежит Ван Гог и слышит сон — под ним не умолкает колесо. И рельсы-рельсы-рельсы. Шпалы-шпалы.

Наталья Захарцева

ПредыдущийСледующий