Знал мир когда-то одного непоющего ангела с золотыми волосами и длинными тонкими пальцами, как у мраморной статуи. И был тот ангел, наверное, прекраснее всех среди и людей, и небесных созданий, и, хоть он и не пел, у него был великий дар.

В груди того ангела горел небесный огонь, которым он делился с каждым живым существом – а когда начинало гаснуть ослабевшее пламя, он взмахивал своими могучими золотыми крыльями и летел так быстро, как никто не мог, чтобы встречный ветер раздул этот огонь вновь. Не было равных по красоте и силе этому ангелу, но никогда он не гордился – его существование было скромно посвящено служению другим. Он разжигал маленькие огни в каждом, кого встречал, и за то любили его во всём мире.

Но, как и у любого прекрасного создания, у ангела с огнём в груди были завистники. И собрались однажды враги его, сговорились и ночью, когда дремал уставший ангел, весь день даривший огонь и надежду, совершили страшное преступление. Они обрезали его прекрасные золотые крылья заколдованным ножом и сожгли их, чтобы он не сумел их себе возвратить.

– Собрав по перу от птицы каждого вида, что есть на свете, сможешь сделать себе новые крылья, а до тех пор ты – всего лишь человек! – мстительно прошипели они и умчались – хоть и слаб был дрожащий от боли ангел, а всё равно они его боялись.

Так и остался обескрыленный ангел – несколько дней ходил он, сбивая ноги и спотыкаясь от усталости, и продолжал дарить другим частички небесного огня, а птицы со всего леса, где он тогда оказался, отдали ему по перу – но недостаточно было тех перьев! Нужны были ему перья далёких тропических птиц, смешных пузатых пингвинов и глуповатых, но красивых павлинов, нужно было крошечное драгоценное пёрышко колибри и невзрачное перо городской вороны.

Не мог разгореться заново огонь в груди нелетающего ангела, как бы сильно он ни старался – слишком слаб был ветер на земле. Погас небесный огонь, а вместе с ним угас и бескрылый ангел. Перестал он ходить по лесу, не выдвинулся в путь за перьями для своих крыльев, лишь целыми днями лежал в глухой чаще и смотрел в зелёный свод.

Потеряв свои крылья и огонь, он потерял всякий смысл своего существования. Он разучился чувствовать, разучился стремиться – тоска пожирала его изнутри, там, где когда-то её испепелял огонь, что жарче любой звезды. Пришли лесные девы и накрыли его истерзанную спину плащом, сшитым из русалочьих лент и нитей фей – молча принял он его и вновь отвернулся. Сыграл ему на волшебной скрипке хитрый дух – вежливо улыбнулся ему бескрылый ангел и снова погрузился в созерцание ничего.

Никто и ничто не могло помочь ангелу, потерявшему всё – и сам он помочь никому уже не мог. Пока тлел ещё небесный огонь в его груди, ему всё виделись те, до кого он уже не доберётся, кому не подарит великий дар, кого – сам того не желая – он обрекал на вечные страдания. А потом угас огонь, и перестали страдающие являться ему в видениях. Отныне была только пустота и мутная мгла, и далёкими чужими воспоминаниями казались ему те дни, когда он был самым великим ангелом в мире, дарившим свет и надежду.

Больно было всем смотреть на то, как тает на глазах когда-то прекрасное небесное создание, и наконец боль эта выплеснулась через край и подняла всех на ноги. Все, все у кого осталась частичка небесного огня, которым их одарил золотокрылый ангел, собрались, и вскочила на рунный камень молодая горячая кровью ведьма.

Разметались её волосы по голым плечам, вздымалась, как от бега, грудь, а в ней пылал, отражаясь в ведьмовских глазах, небесный огонь, бушующий, как пожар – как ещё может быть у вечно юных ведьм?

– Э-э-э-о! – крикнула ведьма, и крик её – крик самой магии – разнёсся по всему лесу и дальше, дальше – по всей земле. – Лес! Обитатели его и гости, волшебные и не очень, с Той Стороны и с этой. Скажите, горит в ваших сердцах огонь небесный?

И зашумели всюду, крича и гогоча, и загорелись один за другим в собравшейся толпе маленькие огни – части одного пламени, раздаренные золотокрылым ангелом.

– А кто дал вам этот огонь, дети земли? – снова крикнула ведьма, и хрипловатый её голос гремел, как приговор. – Да, это он – ангел с золотыми крыльями! А где сейчас его крылья, а? Где же в небе золотой отблеск? Нет его!

«Нет, нет! Нет его!» – так кричали в ответ дикой ведьме, и нарастало какое-то общее чувство, ещё до конца не оформившееся, клокочущее, рвущееся наружу, так что некоторые уже не могли устоять на месте и прыгали – выше и выше, как будто к самому небу!

– А справедливо это, скажите мне, братья и сёстры мои? – вскричала наконец ведьма, и рёв толпы сотряс деревья. – Готовы мы отплатить ангелу за его доброту? Готовы обойти весь мир и собрать ему новые крылья? Готовы зажечь огонь в его груди от наших собственных сердец? Готовы?

И дрогнула земля от того, как сильно взревела толпа. Выплеснулось через край это чувство – боль, смешанная с признательностью, жажда справедливости и сострадание, любовь и жар небесного огня – всё вскипело в жилах живых созданий.

И разлетелись-разошлись они по всему миру нести благое дело своё – собирать перья разных птиц для ангельских крыльев. И с каждым, кто им встречался, делились они частичкой того огня, которым наделил их сам золотокрылый ангел – а если встречались двое таких, что у обоих он в груди пылал, то разгорался он ещё ярче.

А ведьма, как только закончила речь свою, отправилась в глубокую чащу леса, туда, где тосковал бескрылый ангел. Осторожно вошла она под зелёный полог его убежища, раздвинула сильными руками своими тёмные лианы и увидела его, всё так же бесцельно глядящего в пустоту.

Подошла к ангелу ведьма – а по сравнению с ним не казалась она уже такой высокой и сильной! – вгляделась в тёмные глаза его печальные и прижала его к своей горячей груди.

– Ты прекраснее и добрее всех в мире, даже если у тебя нет золотых крыльев и твоего огня, – прошептала она ему, и так жарко было пламя в ведьминской груди, что слабо затлело что-то вновь и в груди у ангела. Ведьма взяла его руку в свои и запечатлела на ней поцелуй – не себя одной, а тысяч тысяч благодарных ему существ.

И повела его ведьма прочь от обители тоски, и шёл ангел, боясь оторвать взгляд от земли и увидеть жаркие огни в сердцах всех, кто вышел его встречать. И вывела его ведьма из леса и оставила перед человеческой деревней – а в ней не увидел ангел огней, кроме как в кузнице, и горько стало ему, что он ничем помочь им теперь не может, и побрёл обескрыленный ангел прочь, не понимая, зачем ведьма отправила его туда страдать.

И дошёл он до пастбища, на котором скучал и грустил пастушок, потерявший свою любимую свистульку – теперь ему и овец загонять было сложнее, и время коротать нечем было.

– Не грусти, пастушок, – сказал ему ангел и, на миг отойдя, вернулся с новенькой свирелью, которую сам и сделал только что. – Возьми свирель, как у весёлых сатиров, у тебя обязательно получится играть не хуже козлоногих.

И попробовал пастушок – раз и другой, а спустя дни так ловко принялся на этой свирели играть, что его старейшина позвал играть на деревенском празднике. И не видел того ангел, что от той свирели будто разгорелся небесный огонь в груди пастушка.

А другого мальчишку он научил читать – учил долго, терпеливо, и наконец вместе осилили они чудесную книжку про море и лошадей. И, обнимая утомившегося и мальчика, ангел чувствовал, не смея увидеть, как под его рукой с длинными тонкими пальцами занялся огонь в сердце мальчика.

Так и бродил ангел – из дома в дом, от человека к человеку, учил их то шить, то из дерева вырезать, то петь, то стихи слагать. И спустя долгие месяцы не осталось в деревне человека, у которого не горел бы в груди небесный огонь, трудом и ангельской помощью разожжённый.

А посланные ведьмой – да и она сама – уже полмира обошли и облетели, и каждый, набрав невиданных доселе перьев, возвращался и прилаживал к общему делу, которому суждено было стать новыми крыльями для ангела с тлеющим угольком в груди.

И ангел воспрянул духом наконец и отправился в соседние деревни, и там вновь принялся нести добро и свет. И, пока людям и всем остальным дарил он огонь, свет и надежду, ему дарили платки, которыми он подвязывал свои золотые волосы, подарили губную гармошку и плетёный браслет на удачу. И того не замечал ангел – но замечали все остальные – что с каждым разожжённым в чужом сердце огоньком сильнее разгоралось пламя в его собственной груди.

Никому, даже мудрой вечно юной ведьме, не суждено знать, сколько ещё будут собирать крылья для ангела с небесным огнём в груди, сколько ещё ходить ему по земле. Одно все знают наверняка – когда придёт время, прижмёт каждый, кто есть в лесу и его окрестностях, доброго ангела к груди своей, и разгорится его огонь, как прежде, а когда взмахнёт он новыми крыльями, каких ни у одного ангела нет, взовьётся пламя такое огромное, каким оно ещё никогда не было.

А до тех пор летит где-то под облаками ведьма с горячей кровью и высматривает птиц ещё не встреченных, и ходит по земле обескрыленный ангел и не прекращает нести свет свой тем, кто в нём нуждается.

Карандашом по тексту Queen || by Юля Старр

ПредыдущийСледующий