Погода испортилась: с утра небо затянули тучи, к обеду похолодало и совершенно неожиданно, вместо обещанного дождя, пошёл мелкий колючий снег. Она неподвижно сидела у окна, сжимая в руке чашку чая. В задумчивости сделала очередной глоток и поморщилась: чай не только успел совершенно остыть, но и отдавал какой-то подозрительной гнильцой. Сколько она уже смотрит в окно? Час, два? А может, все три дня подряд? Надо решиться наконец, надо идти. Ждать больше не имеет смысла. Сил с каждым днём становится меньше, а идти всё равно надо... или? Может, чёрт с ним, с этим миром? Какой-то неудачный сценарий она придумала в последний раз, как-то не задалось тогда, сто лет назад. Всё с самого начала пошло неправильно: и костёр дымил, и хворост был совсем не подходящий, надо было не лениться и найти хвойных веток... Вот-вот, не лениться! Пора собираться и выходить, а то на этот раз она вообще рискует
не найти сухих дров - вон как метёт уже!

В подворотне собралась стайка местных подростков: стояли, курили, передавая по кругу одну на всех папиросу. Не орали, говорили вполголоса, чтобы не спалиться. Мало ли что, кто их знает, карантин всё-таки. Жадно вдыхали дым, голова приятно тяжелела, и становилось совсем фиолетово. Она молча прошаркала мимо: "С этими всё в порядке, покайфуют и разойдутся по домам, парочка переболеет, но все останутся в живых". Завернула за угол. Из окна на неё смотрели два злых глаза, хозяин прятался за шторой. "И этот тоже выживет, хоть и ненавидит весь мир". Надо было пересечь пустырь за домом, обогнуть стройку вдоль забора и выйти через дорогу к лесополосе. Она специально переехала жить в этот отдалённый, только начинающий строиться район. Чтоб поближе к лесу, чтоб сэкономить время и силы на дорогу до нужной заранее выбранной полянки. Она и хворосту припасла там изрядно... да вечные алко-шашлычники спалили весь её запас на выходных. Это она знала заранее, ещё не выходя из дому. Ветер усилился. Она прибавила шагу. Хотя что уж притворяться, в её-то годы, прибавляй - не прибавляй, еле ползёт. Шла, опираясь на палку, концы платка свисали с двух сторон, как крылья подбитой птицы, издалека выглядела лет на сто, наверное.

- Эй, бабка, куда намылилась? Сиди дома, группа риска!
Это два гастарбайтера разглядели её через дырку в заборе. В теплушке они, что ли, самоизолируются? Стройку вон прикрыли, а им, видать, деваться некуда. "Один совсем плох, нет, не болен, но не жилец... От водки палёной загнётся. Домой на родину не доедет". Она отмечала всё это походя, привычно глядя как бы боковым зрением сквозь человечка. Если его силуэт заслоняла тень, то вглядывалась в эту темноту, стараясь ухватить мелькавшие в ней картинки, как будто на большой скорости проматывали черно-белое кино. Последняя картинка обычно была чётче других и можно было заметить детали. Она остановилась на секунду. Поправить? Или поберечь силы? До леса ещё идти и идти. Но жалко стало парня. Вытащила из-под платка сухую узловатую руку, сложила пальцы, как будто ножницы держала, и забормотала торопливо себе под нос...

- Примёрзла, дура старая? Что я тебе говорю, домой вали, слышишь?
- Да не трогай её, она из ума выжила, небось. Вон, бормочет что-то. Ещё завалится со страху.

Продолжая резать и перекраивать чужую непослушную судьбу, она действительно чуть не упала без сил. Зато уж и переделала всё как следует - и домой этот хам доедет, и денег привезёт, и женится дома на работящей хохлушке, она его уже поджидает. Вот только дойти бы теперь до леса... А то некуда будет ему ехать, негде им всем жить и незачем...

Маленькие судьбы-сценарии переписывались легко, в молодости она сочиняла их по нескольку сотен в день, не задумываясь. Было и складно, и ладно, и не в меру романтично. С возрастом её выдумки становились всё проще, приземлённее, не до жиру, лишь бы выжил, как говорится. Годы отнимали у неё мечты, радость, смех и оптимизм. Узловатые пальцы по привычке автоматически выверенно сплетали ниточки человеческих судеб, всё ещё аккуратно и прочно, но уже без затей, не утруждая себя узорами и выбором оттенков. Серая, однообразная, ряд за рядом, без дыр и пропусков, действительность. Только иногда она случайно замечала ненужный узелок и торопилась исправить, но незначительно, так, только бы не порвалось.

До лесу добрела, почти шатаясь от усталости. Отыскала полянку, уже изрядно припорошенную мелким снежком. По середине виднелось старое кострище, оставленное любителями шашлыков. Заботливо прикрытое куском картонной коробки, придавленной сверху кирпичом. "...Хоть какая-то от них польза!" Хворосту не было, но под картонкой лежал пакетик с сухим горючим, белые таблетки слегка раскрошились, но годились в дело. По периметру полянки валялись бумажки и сырые ветки, обломанные ветром. Кое-как, наклоняясь боком, превозмогая боль в спине и коленях, она сгребла этот мусор в центр кострища. "Не лениться, еловых веток найти! Ха-ха! Не упасть бы теперь". Размышляя о том, что упустила момент, дотянула до последнего, что опять не сможет как следует провести весь обряд, она развела костёр. Мусор и ветки разгорелись неплохо, спасибо любителям жареного мяса! Нет, всё-таки не плохие они - эти человеки. Непутёвые, несамостоятельные, но милые, как любимые детские куклы. Она всё ещё поправит, всё переиначит, заново сошьёт каждому судьбу. Это не мир стал плох, это она постарела, разучилась петь и смеяться. Но не беда, сейчас, сейчас... Сначала пригоршню порошка в костёр, вот он в кармане, потом руками по одной вырвать страницы, аккуратно подкладывая в огонь, следить, чтобы ветер ни одну не унес... Теперь пламя стояло перед ней высокой стеной, гудело и трещало... Платок она сняла и отбросила назад, палка тоже больше не нужна, не пригодится ещё очень долго... Последняя страница зажата в руке, не оборачиваясь, не думая больше ни о чём, радуясь, что удалось, что успела, она шагнула в огонь...

Утром потеплело, всю ночь дул ветер, разогнал облака, солнце всходило розовое и нежное. Весь снег растаял, как будто и не было, по обочинам вовсю вылезала трава, весна же, как-никак. В эту ночь никто из больных не умер, новых заразившихся тоже больше не привозили. Да и госпитали вскоре все позакрывали. Сняли карантин. Жизнь пошла своим чередом. Среди множества младенцев выписали из роддома маленькую новорожденную девочку, казалось бы, ничем не отличавшуюся от обычных детей. Она родилась в последнюю ночь эпидемии. Всё в этом мире началось заново...

Городские сказки | Анна Акиньшина

Предыдущий  Следующий