Селестина ждала возвращения Виниберги на станцию. Это был самый обычный ежедневный обход, так что ей не было нужды контролировать каждый её шаг - она просто наблюдала за ней и параллельно готовила чай на двоих. Сколько бы времени она ни провела на этой космической станции, ей никогда не надоедало смотреть в огромные обзорные окна, причём не только в те, которые выходили на родную планету, но и в те, в которых был только бесконечный космос.
- Слушай, а у нас ещё остались мармеладные червяки? - раздался вдруг голос Виниберги из рации, и Селестина отвлеклась от созерцания Вселенной.
- Если ты там проторчишь ещё дольше, я позабочусь, чтобы их не осталось, - рассмеялась она в рацию и достала пачку мармеладок в сахарно-кислой обсыпке.

Вдруг что-то за большим иллюминатором засияло привлекло её внимание, и она подняла голову, чтобы посмотреть. Свет стал таким ярким, что глазам стало больно, и она зажмурилась, нащупывая рацию. В последний миг ей показалось, что светилась человеческая фигура.
- Винни, ты ничего странного там не заметила? - наконец спросила она, осторожно приоткрывая глаза. Свет исчез.
- Ну так, только пару прогуливающихся по крыше станции марсиан, мы поговорили о погоде и разошлись, а что? - захихикала Виниберга, пробираясь к люку станции.
- Тут просто что-то светилось, - неуверенно сказала Селестина.
- Ну, если ты опять пялилась в Пространство, то неудивительно, доктор предупреждал же, - отозвалась Виниберга. - Так, всё, я захожу.

Через несколько минут она появилась в комнате, как всегда, всклокоченная после скафандра и обработки.
- У-у-у, червячки! - тут же заметила она и перехватила пакетик мармеладок из-под носа Селестины. - Вот это я понимаю жизнь.
- Могу отдать тебе всю пачку, но тогда ты сегодня делаешь за меня расчёты, а завтра, конечно, за себя, - Селестина вырвала пакетик из рук коллеги и показала ей язык.
– Как-то многовато за одну пачку, – пробурчала Винни. – Вот была бы ещё одна...
– Как нам повезло друг с другом! – драматично воскликнула Селестина и достала вторую пачку. – Ну что, сделка?
– Сделка, – ни секунды ни думая, согласилась Виниберга. – А вообще, конечно, я понимаю, что ты не любишь считать, а мне не сложно, но чем ты ещё займёшься?
– Ну, у нас есть всякая флора и фауна, чтобы о ней позаботиться, а потом хотела, ну, так, просто побыть…
– Опять будешь несколько часов торчать перед окном, я поняла, – невнятно пробубнила Виниберга, запихивая в рот сразу трёх червяков. – Я даже завидую, что тебя так завораживает Пространство. Мне вот не удаётся достичь этой твоей медитации.
– Ну, вот поэтому ты и считаешь сегодня, – радостно подытожила Селестина и опрокинула в себя чашку с чаем. – Пойду в оранжерею. Удачи!
– Удачи-удачи, – прочавкала она вслед коллеге и раскинулась на диванчике. – Интересно, кто из нас двоих быстрее сойдёт с ума?
– Говорят, желатин в чрезмерных количествах плохо влияет на мозг, – Селестина сделала страшные глаза уже на выходе из кают-компании. – Так что ты.
– Первый раз слышу, – Виниберга подавилась очередным червячком. – И это дурацкая шутка. Это ведь шутка?..

Селестина удалялась по коридору, демонически хохоча, и Винни, обозвав её, даже не поднялась с дивана, чтобы её догнать.

Они были идеальной командой, их показатели психологической совместимости были рекордно высокими, так что они всегда получали самые долгие сроки на станции, особенно в периоды, когда эфир с Землёй часто и надолго прерывался.

Их дни проходили в расчётах, исследованиях, вычислениях, наблюдениях, отчётах и вращении вокруг родной планеты в обществе друг друга и Пространства. Они любили свою работу, хоть и находили в ней разные причины для этого, и, конечно, любили друг друга и ни за что не променяли бы друг друга на других коллег.

Селестина, управившись с делами в оранжерее и зверинце (так они называли уголок с несколькими растениями в горшках и клеткой с крысами), вернулась в кают-компанию и снова погрузилась в созерцание Пространства. Она никогда не слушала музыку при этом, наслаждаясь вечной тишиной, которая пугала многих других гостей Пространства. Но Селестина не чувствовала себя чужаком в космосе, напротив, он был ей как собственный дом.

На втором часу она окончательно провалилась в бессознательное состояние, так что ей начало мерещиться приглушённое пение. А потом расплывчатую картинку перед расфокусированным взглядом Селестины начал заливать свет.

Она с трудом собрала взгляд и, прищурившись, посмотрела в окно. За окном, на выступе обшивки станции спиной к Селестине сидел человек, окружённый белым сиянием, и пел. Она с удивлением подумала, что впервые заснула за созерцанием Пространства, и подошла к иллюминатору, в котором, конечно, было толстое звуконепроницаемое стекло.

Человек за окном обернулся и посмотрел ей в глаза, и она тут же ясно услышала его пение – чистое и звонкое.
– Ты кто? – спросила она, уверенная, что он не услышит её через стекло.
– Я ангел, – ответил он и прижал руку к стеклу. – А ты кто?
– Не знаю, – вдруг ответила она. – Но меня зовут Селестина.
– Это значит «небесная», – сказал ангел. – Поэтому ты здесь, наверху?
– Может быть, – она приложила ладонь к стеклу со своей стороны и как будто почувствовала тепло чужой руки. – Тебе там не холодно?
– Нет, мне не бывает холодно, – он улыбнулся. – Ты бываешь снаружи?
– Через день, только я не могу выйти как ты, мне нужно надевать скафандр, – она с любопытством изучала черты лица ангела, но никак не могла уловить их. – Ты светишься, потому что ты ангел?
– И да, и нет, – сияние вдруг пропало, как будто лампочку выключили. – Здесь просто бывает темно. Но вообще-то ангелы обычно не светятся.
– А ты ещё будешь приходить? – голова Селестины начала тяжелеть, как будто она засыпала во сне.
– Конечно, буду, – рассмеялся ангел и начал таять. – Я здесь надолго.
– Тина, слушай, ты не поверишь! – Виниберга ворвалась в кают-компанию и жутко напугала Селестину. – Тут какие-то безумные цифры, пошли со мной. Как будто прямо на станции какой-то новый источник энергии, короче, кажется, наши приборы сошли с ума.

Селестина испуганно мотнула головой и обнаружила себя стоящей перед окном. Пробормотав что-то невнятное, она поспешила за Винибергой.
– Мне показалось, что я встретилась с ангелом, – вдруг сказала она на полпути к приборной. – Он пел и светился. И сидел прямо на станции.
Виниберга помолчала какое-то время.
– Ты знаешь, – медленно сказала она, – я, конечно, не могу сразу согласиться с тем, что это был ангел, но ведь это вполне могло быть какое-то странное энергетическое явление, которое ты в своём медитативном трансе вот так интерпретировала. Могло ведь? Могло. И его же засекли приборы. Мы, конечно, не знаем, что это, но корабль цел, мы целы – можем тебя в МРТ запихнуть, проверить.
– Ты чудовищно рациональна, – вздохнула Селестина и снова пошла за Винни.
– Ну за это ты меня и обожаешь, – та самодовольно провела рукой по волосам и захихикала.

Они так и не выяснили, что это было за явление, и никакие тесты не выявили аномалий в состоянии Селестины.
– Завтра при выходе осмотри место, где ты его видела, а я за тобой буду следить, – напутствовала Виниберга, доедая вторую пачку червячков. – Хочешь?
– Доедай, ты заслужила, Винни, – задумчиво отвечала ей Селестина, лёжа напротив неё и глядя в маленький иллюминатор в спальном отсеке. – Ты заслужила.

Проснувшись и выпив первые чашки чая, они быстро облачили Селестину в скафандр, крепко привязали её и выпустили в пространство. Совершив обычный обход, она начала пробираться по поверхности станции и наконец оказалась напротив большого окна кают-компании. Там уже стояла Виниберга, помахавшая коллеге.
– Ну что, где он был? – спросила она в рацию, с улыбкой следя за Селестиной.
– Вот здесь, – прошипела рация в ответ, и Селестина уселась на выступ станции, как это делал ангел. – Тут никаких видимых следов.

И тут рация умолкла, а из рук Виниберги выпала любимая жестяная кружка, с грохотом поскакав по когда-то чистому полу кают-компании. По Пространству шёл, как будто там был невидимый мост, человек в свободной клетчатой рубашке и драных джинсах.
– Привет, небесная, – сказал он сначала Селестине. – А кто ты?
– Я В-виниберга, – едва слышно пролепетала она и, как примагниченная, подошла к стеклу. – Так это ты ангел?
– Это я, – усмехнулся он и красиво облокотился о стекло. – У тебя кружка упала.
– Потом подниму, – жалобно ответила Виниберга и прилипла к окну. – Я думала, ангелов не существует.
– А мы берём и существуем, – рассмеялся ангел. – Просто нас редко видят. Пространство очень большое, да и мы к тому же постоянно путешествуем.
– Откуда ты здесь? – спросила Селестина. – Откуда ты пришёл?
– Ну я долго жил в созвездии Лебедя, а потом решил, что хочу наведаться сюда, вот и пришёл, – он внимательно посмотрел за спину Селестии. – Тебе нужно внутрь.
– А ты зайдёшь? – спросила вдруг Виниберга.
– Ну только не сегодня, я хочу посидеть тут, можно? – и он посмотрел ей в глаза. И от этого взгляда стали размываться все обычно чёткие мысли Виниберги, а когда она очнулась, то рядом уже была Селестина с растрёпанными волосами. Ангела нигде не было видно, но сквозь стекло слышалось приглушённое его пение.
– Это его видят приборы, – тихонько сказала Селестина, улыбаясь. – Он сейчас сидит вот здесь, но и не здесь. Вот тебе и энергетическое явление, да?
– Не знаю, сходим мы с тобой вместе с ума или на самом деле повстречались с ангелом, но я рада, что это произошло с нами, здесь и без связи с Землёй, – шепнула Виниберга. – Чаю?
– Чаю, – согласилась Селестина, поднимая жестяную кружку с пола. Попив чаю, они вместе сели за расчёты и сняли показания с оранжереи и зверинца – давно они не занимались этим вдвоём и даже забыли, как приятно работать, когда рядом есть второй человек. Их ночь наступила под ангельское пение, всё ещё доносившееся из ниоткуда.

– Надо бы достать третью кружку. Кто знает, может, сегодня он решит к нам зайти? – задумчиво сказала Селестина следующим утром.
– Но даже не думайте, что я уступлю кому-то хоть одного червячка, – сурово сказала Виниберга. – Пусть даже и ангелу.
– А я всё равно из мармелада больше люблю клубничные трубочки, – раздался позади неё улыбающийся голос ангела.