…Дым застилал всё вокруг. Земля дымилась, опалённая драконьим пламенем, и залитая драконьей кровью. Дымился и окровавленный клинок в руке благородного рыцаря, сэра Реберика, когда он, осторожно ступая, подошёл к распростёртой туше врага. 

Дракон, почуяв человека, с трудом приподнял рогатую голову. Странно, сейчас он казался куда меньше, чем когда величественно парил в небесах крылатым призраком смерти. 

– Ну, давай, – через силу выговорил дракон. Жизнь оставляла его вместе с кровью из ран, янтарные глаза тускнели. – Чего ты медлишь, убийца? 

– Я – убийца? – нахмурился Реберик. С опалёнными волосами и бородой, чумазый и в потускневших от копоти доспехах, он стоял над поверженным драконом… Над последним из драконов. – А не ты ли убийца, чудовище? Ты и весь твой род! Мало вы пожирали людей и скот, мало сожгли деревень и городов? 

– Это так, – дракон прикрыл глаза морщинистыми веками. – И теперь мы расплатились сполна. Но зря ты веришь, будто зло можно победить злом. Потому что на костях его взойдёт лишь куда более страшное зло… 

– Ты бредишь, старый дьявол! – Рыцарь запнулся, и покаянно дотронулся до святого образка на шее. Рядом с образком висела ладанка с локоном невесты Реберика, прекраснейшей леди Беаты. Вера и любовь хранили рыцаря весь этот долгий, кровавый поход. – Весь твой род уничтожен. Черепа твоих собратьев уже красуются на стенах королевского замка, а из костей их сделан трон. Ваши отродья перебиты в гнёздах, кладки ваших яиц – растоптаны и сожжены… 

– Достойные подвиги для благородных рыцарей, – в голосе дракона прозвучала насмешка, и Реберик разъярился. 

– Можешь насмехаться сколько угодно, – он наставил на монстра меч. – Ты всё равно уже проиграл, и не пытайся напоследок смутить меня грязной ложью. Никакое зло ниоткуда не взойдёт. Драконьему племени уже никогда не возродиться. 

Дракон, будто обессилев, вытянул шею и положил голову на камни. Из ноздрей его потянулись струйки дыма. 

– Ты ошибаешься, о, рыцарь, – как ни странно, голос его был спокойным, даже мечтательным. Казалось, зверь примирился со смертью. – Мы живём… жили по многу веков. И были свидетелями того, как всё в мире повторяется. Всё движется по кругу – зима за весной, небесные тела вкруг солнца… И даже история. Вы украсили стены нашими головами. Но знай – наступит время, когда придут другие драконы. И тогда, как бы твоя собственная голова не слетела с плеч!.. – Дракон кашлянул дымом, и меж зубов его заструилась кровь. 

Реберик невольно опустил клинок. К его стыду, речи дракона его смутили. Не такой должна быть победа над последним чудовищем… Будто почуяв его замешательство, дракон приоткрыл глаз. 

– Давай же, – угасающим голосом проговорил он. – Исполни свой долг. 

Рыцарь очнулся от наваждения. Подступив ближе, он примерился клинком к драконьей шее. Дракон шевельнулся, и слегка повернул голову, как будто чтобы ему удобнее было ударить. И Реберик перехватил меч обеими руками – и занёс над головой… 

* * *

Громыхнули засовы, отогнав дремоту и воспоминания, и окованная железом дверь камеры отворилась. Грязный, заросший бородой и лохмами человек у стены зашевелился, пряча лицо от хлынувшего света. 

– На выход, – жирный тюремщик отступил в сторону, и в камеру, склонив алебарды, вошли двое стражников. – Пошёл, пошёл! 

Тот, кого когда-то называли сэром Ребериком, с трудом поднялся на ноги. Кандалы тяжело звенели цепями, когда его вели по коридору и по лестнице. На улице дневной свет и свежий, морозный воздух на миг так ошеломили узника – после долгих месяцев тьмы и зловония – что он споткнулся обвис в руках стражников. По ушам ударил грубый, многоголосый хохот. 

Реберик проморгался от слёз. Зимняя площадь была запружена народом, над головами толпы трепыхались на ветру королевские флаги. Со всех концов площади поднимались столбы дыма, и когда Реберика вели мимо, он взглянул мельком – и отвернулся. Жгли рыцарские знамёна, вышитые стяги с гербами знатнейших родов. Тех, кто присягал королю перед лицом бога, и кого всего несколько лет назад славили как победителей драконов… Гордые львы, орлы, башни, солнца и звёзды – чернели, съёживались и умирали в огне. 

Толпа орала, свистела и улюлюкала; в спину рыцарю пару раз прилетели камни, об голову разбился снежок. Лавочники, мещане, вчерашние трусливые и угодливые рабы, почуявшие безнаказанность. На помосте, окружённом стягами и пиками стражи, Реберик разглядел знакомую фигуру, вольготно устроившуюся в резном кресле. Его Величество. Небось, смотрит с ухмылочкой, ублюдок. 

И ведь гаже всего то, что Реберик его понимал. Старый король давно умер, а наследнику досталась обедневшая страна. Война с драконами разорила королевство, истощила казну – чем не повод наконец-то исполнить мечту предков, и навеки расквитаться со знатью, позволявшей себе слишком много? Заодно и прибрать к рукам рыцарские замки, деревни, поля… вот и подспорье казне. 

Беата, безучастно вспомнил рыцарь. Где она сейчас – здесь, в толпе? Или погибла, когда брали его родовой замок? Или давно уже с кем-нибудь другим, и он теперь целует её в нежные уста, и шепчет ей слова любви… Реберик скрипнул зубами, и уставился под ноги. Если Беата и здесь – он не хотел встретиться с ней взглядами в толпе. Не хотел видеть в её очах ни злорадства, ни слёз. 

Ступеньки помоста скрипят под ногами. Вот его пихнули в спину, уронили на колени перед плахой. Глашатай, стряхнув со свитка снег, зачитал приговор – рыцарь даже не слушал. Лишь когда прозвучало «Угодно ли вам сказать последнее слово?», Реберик поднял заросшую голову. 

– Своё последнее слово я скажу только королю, – выговорил он сквозь зубы. Дождался, пока государь приблизится – в окружении стражников, конечно же. Реберик взглянул королю в лицо снизу вверх: тот самодовольно улыбался, но в глазах его чудилась робость. Будто последний рыцарь, измождённый и в кандалах, мог как-то ему навредить… А ещё Реберику показалось, что глаза государя блестят янтарной, змеиной желтизной. 

И на камзоле короля горел золотом вышитый герб. Тот же, что на флагах над толпой, на плащах и шлемах стражников. Королевский герб, который старый король взял взамен прежнего, похваляясь своей славой победителя. 

Золотой дракон. 

– Ты победил, мой король, – тихо сказал Реберик. Снежинки, падая с небес, садились на его волосы и бороду, таяли в клубах пара от дыхания – так похожих на дым из пасти поверженного змея. – Радуйся. Но знай, всё в мире… – он закашлялся, – …движется по кх-ругу! И пусть ты казнишь сегодня последних из нас, – голос его окреп, взметнулся над толпой, – помни, что однажды придут другие рыцари! Придут по твою душу, чудовище, грязный предатель. И тогда уже ваши головы в коронах посыплются наземь, золочёные твари!.. 

Ему врезали в спину древком алебарды, и он завалился вперёд. Сквозь слёзы рыцарь разглядел, как над ним нависла чёрная фигура в капюшоне. Палач скинул с плеча тяжёлый меч. 

– Ну, давай же, – еле слышно выговорил Реберик. – Исполни свой долг. – И, повернув голову, подставив шею, лёг на плаху. Палач размял плечи, и медленно, рисуясь перед толпой, воздел меч. 

Клинок поднялся в небо, как раз когда сквозь тучи веером прорвались лучи зимнего солнца. И Реберику вдруг почудились в облаках очертания дракона – прекрасного, горделиво раскинувшего солнечные крылья.

Сергей Лактионов

Предыдущий Следующий