Грохот часов, отбивающих двое суток, теряется в мрачных извилистых коридорах квартиры. Я едва поворачиваю голову в сторону чуть приоткрытой двери, словно заслышав шаги незваного гостя.
А чего это я.
У нас здесь все гости званые и желанные.
Не правда ли, Ила?

Ила же даже головы не поворачивает. Лишь бросает быстрый взгляд на мой недопитый кофе и вновь возвращается к своему занятию: в занавешенной плотными шторами комнате, освещенной лишь старым детским ночником, разбрызгивающим глубокий синий свет, Ила плетет картину.

Во всяком случае, мне так кажется. Я застал ее за этим занятием пару дней назад, когда только перешагнул порог этой квартиры, и с тех пор мало что изменилось.

Пальцы у Илы тонкие, длинные, и я вот уже несколько часов с каким-то особым удовольствием наблюдаю за тем, как ловко они перебирают разноцветные нити и рисуют ими узоры. Ила лишь изредка бросает фразы - запоздалые ответы на вопросы часовой давности - и вновь возвращается к своему занятию. А я и не обижаюсь, у меня нет на это времени. У меня, к вашему сведению, тоже есть занятие.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что такое призвание? Вот мой друг, например, невероятно талантливый садовник. Кажется, что вырастить он может абсолютно все и в любых условиях, будь то обжигающие пески Сахары или влажные тропические леса. Учился ли он этому специально? Проводил ли часы, читая книжки о садоводстве или помогая копать грядки? Ничего подобного. Кажется, что он всегда это умел.

Мой старший брат - гениальный хирург. Операции любой сложности он способен провести в любое время дня и ночи, и люди со всей страны выстраиваются к нему в многокилометровые очереди, которые, растягиваясь на недели, месяцы, годы, день ото дня только полнятся новыми пациентами. Гениальность моего брата сводится не только к великолепному знанию своей профессии и умению работать с самым современным оборудованием, но и к умению понимать людей. А для врача, человека, который каждый день так или иначе сталкивается со смертью - проходя по коридорам больницы или стоя рядом с ней у кровати пациента - умение понять и утешить людьми ценится так же высоко, как и мастерство профессии.

А вот я умею профессионально подсказывать людям дорогу.

И это, как ни странно, полностью вписывается в мое понимание призвания. Не каждому дано быть гениальным хирургом, известным на весь мир режиссёром или легендарным актером, поэтому умение подсказать дорогу – тоже вполне себе благородное занятие.

Ила, выслушав меня, задумчиво нахмурилась. Мой юмор она не оценила, не улыбнулась даже. Зато, проведя пару минут в совещании с чем-то для меня недосягаемым, она неожиданно кивнула:

- Вполне вероятно. Значит, ты кому-то стал нужен в этот момент. Кто-то тебя позвал.

Когда в комнате не занавешены окна, и свет может спокойно затоплять квартиру, перед глазами возникает совершенно другой мир, ни капли не похожий на пустоту змеящихся коридоров, бесконечно удлиняющихся в непроглядной тьме, заунывное гудение старинных часов и негромкое бормотание Илы.

Цветов здесь - как в оранжерее. И, клянусь вам, я в жизни ничего подобного не видел. Огромные, отливающие изнутри золотом, огненно-красные бутоны; серебристые и золотистые колокольчики, впитывающие солнечные лучи и лунный свет; нежно-розовые цветы, распускающиеся только на закате.

Ила говорит, что цветы ей приносят из других миров как благодарность за помощь. Призвание Илы - раскрывать истинное предназначение человека. А мое, как говорит сама Ила, - указывать людям правильный путь.

- Это - главное дело твоей жизни. И далеко не одной. Если, например, я раскрываю истинное предназначение человека, то из жизни в жизнь я рождаюсь только с этим призванием. А ты, в свою очередь, будешь всегда указывать путь, где бы и в какую эпоху ты ни родился. В одной из жизней я была деревенской гадалкой, и однажды даже имела честь принимать у себя гостей из других стран, так далеко простиралась моя слава, а в этой жизни я гадаю на картах и камнях, попивая зеленый чай на кухне. Никогда не знаешь, под какую реальность придется подстраиваться.

Призвание - это та помощь, которую ты оказываешь людям, нуждающимся в этом больше всего, это то, зачем тебя призывают. Помощь актера и музыканта необходима нам так же, как и помощь врача, и иногда она может оказаться даже эффективнее. Творчество не может побороть болезнь, но оно способно ослабить боль и придать душевных сил.

Комнаты в квартире Илы заставлены книжными полками, и хозяйка, танцуя между стеллажами, проводит пальцами по корешкам книг, что-то бормоча себе под нос. Законченная картина - причудливое переплетение узоров всех цветов радуги - греется под лучами заходящего солнца. Окна за спиной Илы открываются на рассветный пожар за безликими многоэтажками. Лишь пару минут назад в окнах я мог рассмотреть древний замок, покоящийся среди заснеженных горных вершин. Секунда - и на место странному видению вновь приходит обыденная серость пробуждающегося города.

- Все мы чье-то желание. В той или иной форме, - я не сразу понимаю, что Ила разговаривает со мной, а не с шуршащими под её руками страницами. - Поэтому у каждого из нас есть свое дело, свой талант, и мы должны помогать тем, кто призывает нас на помощь. Ведь лучше нас с этим никто не справится.

Ила говорит, наверное, несколько часов. А может и дней. О том, что можно сбиться в начале пути, но в конце концов ты все же придешь к тому, что должен, ведь все вокруг будет тебя направлять. Указывать дорогу ведь тоже можно по-разному: можно показать на улице путь до ближайшей автобусной остановки, а можно направить советом и тем самым повлиять на судьбу человека.

На окне, вбирая в себя последние лучи предзакатного солнца, тянутся вверх бледно-розовые цветы. Я, рассеянно слушая Илу, наблюдаю, как они наливаются огненно-красным цветом и медленно распускаются, радуясь солнечным лучам как весеннему дождю.

- Как-то все слишком хорошо получается, - задумчиво бормочу я. Ила за моей спиной переставляет книги. - У всех свое призвание, всем вокруг готовы прийти на помощь. И у всех все хорошо, прям как в лучших традициях волшебных сказок.

- Не совсем, - ответ я получаю спустя несколько минут, когда солнце уже скрывается за горизонтом, а цветы, безжизненно поникнув, вновь становятся бледно-розовыми. Ила медлит, не решаясь продолжить, и за всю бесконечность вечерних разговоров она впервые словно пытается что-то от меня утаить. - Когда будешь возвращаться домой, задай себе вопрос, насколько легко тебе это дается. Какую дорогу ты выбираешь, как часто отвлекаешься на что-то несущественное. И туда ли ты вообще идешь.

Сложность этой задачи в полной мере я осознал лишь тогда, когда подошел к своему подъезду. Неловко потоптался на улице, побродил по детской площадке. Остановился под своими окнами, вскинув голову, и спустя пару минут наконец-то понял, что чего-то жду.

Наверное, когда там, наверху, приветливым леденцовым светом загорятся пустые глазницы окон.

Я ведь не дома, да?

Вот там, у Илы, было тепло и уютно. Но и это место я не в состоянии назвать родным. Здесь же, в комнатушке, занятой одним эхом, комнатушке, которая всего пару дней назад казалась мне единственным оплотом в бесконечном лабиринте улиц, я вдруг почувствовал себя чужим и совершенно никому ненужным. И я, вмиг обессилев, сгорбившись, словно сдавшись под тяжестью мыслей, опустился на ближайшую скамейку.

Честно говоря, я вам немного приврал.

Мой друг хоть и гениальный садовник, вот только ни собственного сада, ни даже цветов на подоконнике у него не водится, а если и водятся, то, как правило, не выдерживают долго при графике его переездов, смены работы и городов.

Мой брат, несомненно, один из лучших хирургов, но со здоровьем у него не ладится от слова совсем. Постоянные стресс и недосыпы, излишняя озабоченность состоянием пациентов и желанием по мере сил помочь всем и каждому просто не могли не повлиять на его состояние. Так что кажется, что собственное здоровье он раздаривает всем, кто переступает порог его кабинета.

И есть я. И каким бы чудесным советчиком я ни был, как бы здорово ни знал все закоулки родного города, вот только куда идти мне самому я сказать не в силах.

И, я полагаю, это равносильная полученному дару плата: иметь достаточно сил для того, чтобы помогать всем на свете, но при этом не иметь возможности спасти самого себя.

' seaside | Catherine Diethel

Дети Вечных Лесов

ПредыдущийСледующий