Мужчина в традиционном, расшитом золотыми листьями костюме чопорно поклонился, по обычаю прижав к сердцу ладонь. Стоящие за ним стражники – все в длинных, подбитых мехом, шерстяных плащах – по его примеру повторили заученный поклон, совершенно не изменившись в лице.

То, что визит городской стражи в этот раз не предвещал ничего хорошего, Лурдьяр понял по тому, кто именно возглавлял эту процессию.

И по тому, что, вопреки негласным правилам, существующим уже больше века, на порог его, Проводника, дома пришли люди.

Редко кому удавалось увидеть королевского советника даже на торжественных приемах, но сейчас же ситуация казалось действительно серьезной: не стоящая внимания мелочь не смогла бы заставить его приехать на другой конец страны в забытое историей селение. Однако, Ингольв начал свою речь вполне спокойно и дружелюбно. Он слышал, что недавний град побил урожай, поэтому поинтересовался, насколько хорошо селяне справляются с последствиями и предложил свою помощь.

Сказал, что восхищен увиденными на ежегодной ярмарке в Корхате деревянными фигурками, изготавливаемыми в здешних местах. Это магия Леса и Проводников заставляет фигурки птиц петь разными голосами?

А еще он искренне признателен судьбе за появившеюся возможность высказать свое восхищение настоящему Проводнику, рассказы о котором он слышал с самого детства.

Лурдьяр молчал, и в этом напряженном, едва сдерживаемом молчании не было ни гордости, ни смущения. Ингольв улыбался, но только одними губами. Смотрел он Лурдьяру в глаза, не отводя взгляд, и заставляя то же делать невольного собеседника. Закутанные в плащи фигуры, занявшие собой все пространство единственной, скудно освещенной свечой, комнаты, ни единым движением и словом не выдали своего нетерпения или напряжения. А если бы и выдали, то – Лурдьяр был полностью в этом уверен – последствия не заставили бы себя ждать.

Выдержав паузу, явно предназначенную для того, чтобы Лурдьяр поблагодарил Ингольва за оказанное великодушие, последний, не дождавшись ответа, заговорил снова. И в этот раз в его голосе не было ни льстивой радости, ни почти искреннего участия и беспокойства за судьбу селян:

– К сожалению, мой визит не ограничивается хвалебными речами и беспокойством за судьбу побитого градом урожая. Я думаю, вы и сами понимаете, что городская стража не пришла бы в ваш дом, прекрасно зная о тысячелетних суевериях, связанных с Проводниками.

Ингольв снова чуть поклонился, но теперь уже не прикладывая руку к сердцу – безмолвного жеста обещания искренности и благих намерений. Лурдьяр медленно кивнул, впервые за время разговора отведя взгляд от сверкающих сталью глаз на замерших статуями стражников. Напряжение каждого из них ощущалось физически, чувствовалось, что и дышать им удается с явным трудом: мешали тяжелые плащи, полная экипировка, присутствие королевского советника, хорошо известного своими способами наказания провинившихся. Но вскользь брошенная Ингольвом фраза заставила Лурдьяра усомниться в собственных мыслях: а может физически ощутимое напряжение закутанных в плащи людей объяснялся не страхом наказания и перспективой потери куска хлеба, а чем-то, что вызывало у них трепетный ужас из-за услышанных еще в детстве легенд?

И сейчас эти легенды на глазах обретали плоть и кровь и настороженно прислушивались к мыслям вторгшихся на их территорию чужаков.

Пока только в его, Лурдьяра, обличии.

Но только пока.

– Не знаю, насколько вы осведомлены о происходящем, но эта новость просто не могла пройти незамеченной, – Ингольв выдержал еще одну паузу, будто таким образом намереваясь придать больший вес своим словам. – Несколько лун назад король снарядил экспедицию на один из островов, случайно обнаруженных на карте. Корабли вернулись на рассвете, но без него, а хранитель королевской библиотеки – Трион – сбежал из дворца с хранившимися в архивах на протяжении веков картами.

– Да, я слышал об этом, – хмурясь, неохотно отозвался Лурдьяр. Причины посещения его жилища Ингольвом прояснялись, и Лурдьяру совершенно не нравилось то, к чему шел разговор. – Только я не вижу никакой связи между путешествием, совершенным несколько лун назад, бегством хранителя библиотеки и Проводниками. Не думаю, что я могу вам как-то посодействовать.

– Не сочтите за грубость, но вы явно не представляете себе масштабов происходящего, – на долю секунду лицо Ингольва перекосилось от едва сдерживаемой злости, а золотые нити на рукавах костюма сложились в защитные символы. Стражники подобрались, и Лурдьяр уловил едва заметное движение – скрываемые плотными плащами, они, тем не менее, схватились за мечи. Мгновение – и лицо Ингольва вновь украшает бесстрастная маска с горящими серыми глазами, золотые нити потухли и вновь сложились в традиционный растительный узор, а стража едва заметно выдохнула: страх перед суевериями и детскими сказками оказался сильнее повиснувшего в воздухе приказа. – То, о чем я хочу вас попросить, выходит за рамки установленного договора, однако, и вы должны понимать, что это не прогулка и не прихоть семьи аристократов, желающих поохотиться. Мы помним о всех договоренностях, Лурдьяр, и, отказав нам сейчас, вы покажете свое отношение не только к королевской власти, но и ко всему немагическому обществу. Вы должны прекрасно помнить, к каким событиям это может привести.

Привыкший за несколько столетий иметь дело с разными людьми, Лурдьяр, тем не менее, почувствовал нарастающую злость. Посох, на секунду вспыхнув золотом, обжег ладонь, и это не ускользнуло от внимания присутствующих. Однако, к его удивлению, реакция была весьма положительной: Ингольв будто был рад немой вспышке гнева.

– Нам нужно исследовать леса, – продолжил он уже спокойнее. – Территория Лиргардии огромна, но я знаю, что никто не может ступить в лес без вашего ведома. Знаю я и то, что вам хватит и пары секунд, чтобы из вашего селения переместиться за десятки тысяч шагов отсюда и очутиться в заснеженных лесах Викриндора. Вам даже не помешает то, что он считается выдуманным, – Ингольв усмехнулся, но мгновением позже впервые за весь разговор стал по-настоящему серьезным. – А еще я знаю, что власть Тернанура так велика, что он может оставить целую армию скитаться по лесам вечно, и никто не сможет этому помешать.

– Если вы так прекрасно осведомлены, то зачем пришли ко мне? – Лурдьяр вопросительно приподнял бровь. – Вы абсолютно правы: никто не может приказывать древнему духу Леса, даже Проводники. То, что вы от меня хотите, совершенно невыполнимо.

– Я прошу вас не отдать приказ, а попросить позволения, – Ингольв улыбнулся почти дружелюбно, но взгляд оставался таким же холодным. – Я пришел сюда лишь из уважения к древним легендам, хотя мог, не считаясь ни с чьим мнением, отправить сотни солдат обыскивать дома, патрулировать улицы и, как бы ужасно это не звучало, обследовать леса. Лес – это не личная территория духов, не территория магов в том числе. Вы же своими действиями выступаете против королевской власти и людей, магией не владеющих.

В наступившей тишине отчетливо слышались треск пламени свечи и стенания ветра за окном, а в молчании Лурдьяра – бесконечная тоска, вызванная неотвратимым движением времени. Ингольв цепким взглядом охватил пространство, словно наконец осознав, что находится в помещении, а затем вернулся к Лурдьяру: серые глаза едва заметно потемнели, однако, напряжение в комнате заметно уменьшилось. Лурдьяр, спокойно выдержав тяжелый взгляд, заговорил снова:

– Человек с дурными намерениями, как и человек, совершивший серьезный проступок, не сможет выйти из Леса живым. Это я вам обещаю, – посох засветился мягким золотистым светом, словно подтверждая слова Лурдьяра. Он же, с трудом поборов желание тяжело вздохнуть, смотрел в сверкающие сталью глаза. – А если ему не повезет, то он наткнется на мортера, коих в Лесах сейчас больше, чем потерянных душ. Тернанур сам решит, как наказать вора, убийцу и предателя, можете в этом не сомневаться. И надзор за его действиями не нужен.

Лурдьяр понимал, что последняя фраза прозвучал вызывающе резко, но не смог ничего с собой поделать. За сотни лет общения с людьми он научился чувствовать намерения и эмоции, подстраиваться под настроение, находить слова, чтобы успокоить и утешить, остудить назревающие конфликты и разрешить те, что продолжаются десятилетиями. Но именно этот человек, обвиняющий его в угрозе немагическому миру, а сам же пользующийся защитными амулетами и пытающийся проникнуть в его разум, именно этот человек поднял в нем волну раздражения и злости.

Лурдьяр покорно принимал все изменения растущего в своем любопытстве мира, однако, с тем, что с течением времени люди перестанут ему верить, он совершенно не мог смириться.

– Правильно ли я понимаю, что человеку с чистой душой и помыслами не стоит бояться обитателей магических лесов? – что-то в голосе Ингольва заставило Лурдьяра насторожиться. – Тернанур нападает лишь на злых людей? Или тех людей, которых именно он считает злыми? Как много преступников сгинуло в этих лесах? Лесной дух сам, без ведома власти, вершит справедливость над немагическим миром?

– Тернанур ни на кого не нападает, – на место раздражению пришел бесконечный холод. – Тернанур не дает убежища преступникам и не помогает попавшим на сторону мортеров, потому что это противоречит договору с самыми первыми поселенцами. Есть части Леса, в которые людям запрещено заходить, точно так же как и Лиргардии есть города, в которых убивают магов.

***

– И что он ответил?

– Ничего. Поблагодарил за уделенное время, попрощался и отбыл.

Лурдьяр, больше ничего не говоря, подбросил в огонь полено. Всполохи огня осветили его осунувшееся, бесконечно уставшее лицо, и Грэйя невольно отвела взгляд. За окном солнце медленно исчезало за верхушками деревьев, на небе робко зажигались первые звезды. Весь мир сузился до размеров жарко натопленной комнаты и круга огненного света, в котором расположились Лурдьяр и Грэйя.

– Символы на его костюме…

– Одно из заклинаний Вынужденной Истины, – нахмурившись, отозвался Лурдьяр. – Его обычно используют при переговорах, наносят на одежду или кожу, но, конечно, не десяток людей, как было здесь, и не так неуклюже и топорно. Надо было сразу догадаться, почему они выстроились именно так: полумесяцем за его спиной. Многого он не узнал, все-таки заклинания на посохе – отголоски магии куда более древней, чем фокусы столетней давности, но вывести из себя сумел.

В наступившей тишине они провели, кажется, несколько часов. Только тогда, когда в оголодавший огонь было брошено еще одно полено, Лурдьяр и Грэйя будто очнулись ото сна.

– А что случилось потом? После того, как ты сказал ему о Тернануре?

Лурдьяр ответил не сразу. Помолчал, задумчиво глядя в огонь, затем медленно произнес.

– Ингольв отправил часть отрядов в Леса по всей Лиргардии. Тернанур завел их так далеко, что без помощи Проводника их теперь не найти. Точнее, то, что от них осталось, – Лурдьяр вновь погрузился в собственные мысли, а когда продолжил, голос его звучал едва слышно: – Другая часть отряда идти отказалась. Предания о Проводниках и лесных богах еще живы, и страх – это единственное, что помогает нам сохранить равновесие. Мы не имеем права вмешиваться в происходящее даже если это касается королевской семьи. Проводники не принадлежат ни одному из миров и не принимают ни чью сторону.

И вновь тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня.

– А еще… некоторыми, особо выдающимися в отряде, мои слова были поняты. Слова о чистых душах и помыслах. О детях.

– Они что… – в изумрудных глазах Грэйи отразился яростно взметнувшийся огонь. – Детей…?

– Представились сбившимися с дороги путниками, попросили играющих на лугу детей провести их через лес к дороге на Корхат, – бесстрастно продолжал Лурдьяр, всматриваясь в пожирающие поленья языки пламени. – Довольно распространенная уловка, избегать которую родители учат едва ли не с рождения.

– Они заблудились, – немного помолчав, продолжил Лурдьяр. – Оно и понятно: злость Тернанура я ощущаю даже здесь, а в Лесах сейчас творится невесть что, не припомню такого переполоха даже со времен войны. Лес пугает мертвой тишиной, дышать там практически невозможно, деревья над головой сплелись кронами, и сейчас даже днем там не пройти без фонаря. Тропинки постоянно меняют направление, опознавательные знаки на деревьях и земле исчезают сразу после нанесения. На такую богатую добычу – двое взрослых мужчин и трое маленьких детей – сбежалась вся нечисть, в том числе и та, что предпочитает отсиживаться под корнями на протяжении столетий. Пришли и те, что рангом повыше. Взыграло вполне человеческое чувство – любопытство.

– Навели тьму… – негромко предложила Грэйя. Лурдьяр кивнул:

– Куда же без нее. Заплутавшие путники в лесах не редкость, но мечущийся от ярости Тернанур – что-то совершенно диковинное. Все животные и птицы тоже притаились, они такое скопление духов давно не видели. Это, конечно, не за мгновение произошло, поэтому надвигающуюся опасность вовремя отследить путешественники не сумели. А когда стало поздно – встали как вкопанные и от страха шевельнуться не могли.

Лурдьяр вновь замолчал, задумчиво вороша пульсирующие угли. И только Грэйя решила больше не донимать его расспросами и выведать все потом, как Лурдьяр заговорил вновь. И было в его голосе что-то, что заставило ее невольно затаить дыхание.

– Я никогда такого не видел, а перевожу я души на другую сторону почти сотню лет и много чего повидал и в мире людей, и в мире духов. Но такое – в первый раз.

Там был ребенок – мальчик лет семи, с изумрудными глазами. Самый маленький среди отвратительных душой взрослых и перепуганных подростков. Всматривался в темноту так, будто видел все как при дневном свете. Но при этом страха я не чувствовал – лес быстро переносит страх, распространяет, как пожар, поэтому о беде можно узнать практически мгновенно. Я и двинулся туда, только потому что почувствовал его, мальчика этого. Почувствовал и услышал.

Их начали подманивать кальри – довольно безобидные существа, если знать, как себя с ними вести. Сначала вышли к ним в облике девочек лет семи и запели. Да вот только мальчишка не промах оказался, видимо, знал, что их надо их же оружием брать. Он тоже запел. Только свою песню – «Легенду о Вечном Лесе».

И все бы ничего, она довольно известная, и в ночь Галькаллы иногда можно ее услышать, вот только спел он ее на Мертвом языке. А его никто, кроме Проводников и тысячелетних лесов, уже и не помнит.

– Они аж опешили, – Лурдьяр усмехнулся в густую бороду. – Настолько растерялись, услышав песню на том самом языке, на котором к ним обращались, кажется, вечность назад, на котором просили защиты Вечных Лесов, на котором звали духов на смертном одре. Да чего о них-то, сам Тернанур явился.

– Он их и вывел, – догадалась Грэйя.

Лурдьяр кивнул.

– Разогнал всех духов взмахом хвоста и вывел детей из Леса в облике черного кота – давненько он в него не превращался. А потом сидел на кромке леса и долго смотрел мальчишке вслед.

– Вывел детей, а…

– У пособников Ингольва только одна дорога через Лес – в логово мортеров, – бесстрастно отозвался Лурдьяр.

Мне так и не удалось выяснить, кто это был. В столице вот-вот начнется ежегодная ярмарка, так что можно предположить, что мальчик с семьей ехали в Корхат, а здесь решили остановиться на ночь. Кто ж их знает. Ничего я больше не нашел, Лес молчит, как и все духи: попрятались обратно в свои норы. И присутствие Тернанура я не ощущаю уже пару лун. Последний раз такое было после ухода Аргнарда – Тернанур так же пропал, а когда вернулся, изменился не только он сам, но и весь Лес.

– Грядут большие перемены, – продолжил Лурдьяр после небольшой паузы. – Страх, доселе сдерживающий людей от вмешательства в другие миры, существующие параллельно с их домом, ослабевает, и вскоре на смену ему придут ненависть и гнев. Сейчас нам как никогда раньше необходимо объединиться и заручиться поддержкой и защитой Тернанура. Он один из немногих духов, до сих пор внушающий трепет и уважение даже таким людям, как Ингольв.

Занялся рассвет. Огонь в камине потух, оставив после себя пульсирующие угли. Грэйя, закутавшись в плащ, неотрывно смотрела на загорающийся горизонт и мягко светлеющее небо.

– Где сейчас может быть Тернанур? – негромко спросила она, и впервые за все время разговора Лурдьяр перевел на нее взгляд. – Его нет ни в одном Лесу?

– Я чувствую его, но очень далеко отсюда. Это не Лиргардия, ни один из магических городов. Он сейчас где-то за Триантикой, на другой земле, возможно, в лесах Орентора – самых древних из ныне существующих Лесов.

– Мы с Тернануром никогда особо не ладили, а уж после ухода Аргнарда все стало только хуже, – тихо сказал Лурдьяр. – Да и сейчас не особо что изменилось, так же друг друга не понимаем. Или не хотим понимать.

Но я даже представить не могу, что он мог чувствовать в тот момент, когда услышал эту песню на Мертвом Языке. «Легенду о Вечном Лесе», по рассказам Аргнарда, сочиненную еще во времена ильдов и исполняемую исключительно в дни почитания духов.

Легенду о сильнейшем из существующих магов, потерявшем на войне все самое дорогое сердцу, пожертвовавшим жизнью ради другого мира и ставшим бессмертным духом, охраняющим Вечные Леса Лиргардии.

' seaside | Catherine Diethel

Предыдущие публикации автора на нашем сайте (в хронологическом порядке ):

Город морских богов
Город одной ночи
Город вечных снов
Город падающих звезд
О Проводниках
Дары огня
Цветы Последних Желаний
Дорога домой
О мечтах и детях
Заколдованный лес Урмууртии
Город забытых судеб
Дети вечных лесов
О призвании
Гражданин чужих миров
Воимя прошлого
На перепутье
За секунду после
Коллекционер

ПредыдущийСледующий